Кавказ и аланы - [41]

Результатом такой классификации являются «условные типы», искусственные ячейки служебного назначения, которые в некоторых случаях могут быть адекватны «культурным типам». Это жесткие ячейки пересекающихся признаков, рассмотренных иерархически. Л. С. Клейн считает, что правильнее было бы назвать результат деления в этом случае не типом, а классом и рассматривать его как первый этап обработки материала, подготавливающий следующий, носящий более исследовательский характер [Клейн, 1979, с. 159]. Собственно, здесь мы видим классификации-определители, которые в естественных науках создали целый период, очень продуктивный и необходимый для дальнейшего развития, а в археологии (очевидно, благодаря тому, что требуют по каждой из тем приложения сил целого коллектива исследователей) оказались незаслуженно пропущенными.

В истории нашей науки определенная и немалая доля вины в этом лежит на ряде крупных исследователей 30-х годов, начавших поход на «вещеведение», за социологизацию археологии [Равдоникас, 1930]. Комплексное исследование археологических источников и историческая и социологическая интерпретация, безусловно, необходимы, поскольку археология была и остается исторической дисциплиной, но навести порядок в источниковедческой базе — первоочередная задача, и, прервав на несколько десятилетий развитие в этом плане, мы нанесли огромный урон нашей науке, последствия которого чувствуются и до сегодняшнего дня.

Выход из этого положения — разработка кодов. На их составление уходит значительно меньше времени, чем на классификацию любого рода; собственно, это — тщательное расчленение артефакта на признаки и упорядочение последних в виде открытых списков. Определенная географическая и хронологическая приуроченность остается, но она значительно меньше, чем для классификаций. Эту работу начал во Франции под руководством Ж. К. Гардэна Национальный центр научных исследований [см. Ковалевская, 1970, с. 211–217], у нас же в стране нет систематической и хорошо координированной в этом плане работы; в зависимости от узкой специализации археологов коды создаются для различных категорий археологических источников: керамики Пенджикента [Маршак, 1970], античных бус [Алексеева, 1§ 70; 1975], погребального обряда. В некоторых классификациях можно наблюдать соединение типичных черт естественной и искусственной классификации, ярким примером чего является типологическая классификация В. А. Городцова [Городцов, 1925; 1927]. В настоящее время появляются классификации принципиально нового рода, объединенные под обобщающим названием «автоматические классификации».

Типологический метод В. А. Городцова, с одной стороны, почерпнутый им из естественнонаучных дисциплин, а с другой — являющийся закономерным развитием типологического метода, разработанного Оскаром Монтелиусом, вырос из потребностей анализа материалов эпохи камня и бронзы с территории России в конце XIX в. и в окончательно сложившемся виде был предложен автором в 1925 и 1927 гг. [Городцов, 1927, пер. на англ. яз. в 1933 г.]. В основу типологической классификации положен «тип», понимаемый как «собрание предметов, сходных по назначению, веществу и форме» [Городцов, 1927, с. 6]. Автор отделяет аналитическую часть процедуры классификации (здесь мы видим пример искусственной классификации) от дальнейшего исследования — точного определения «каждого типа во времени и пространстве… чтобы читать историю материальной и духовной культуры всех вымерших поколений человечества индустриальной эры его развития» [Городцов, 1927, с. 9]. Собственно, в этом моменте можно видеть пересечение с естественной классификацией, попытку проанализировать материал с точки зрения не только его разнообразия, но и изменения во времени.

Самой беспощадной критике этот метод был подвергнут со стороны В. И. Равдоникаса, нашедшего в нем все смертные грехи: метафизичность, формализм, биологизм, фетишизм и даже националистический идеализм [Равдоникас, 1930, с. 25]. Все эти клеймящие штампы можно было бы оставить на совести рецензента, если бы не появился термин «городцовщина», обвиняющий В. А. Городцова и его учеников во враждебной идеологии «буржуазного вещеведения», если бы мы не читали в программном выступлении С. Н. Быковского, что в подобных случаях «должны быть применены методы воздействия более сильные, чем разъяснение и убеждение» [Быковский, 1931, с. 80].

Таким образом, археологи призывались к тому, чтобы на смену вещеведению пришли исследования культурных комплексов. Но когда и в чем типологический метод отказывался от комплексов? Не тогда ли, когда наряду с предметами из комплексов в построении типологии находили место и находки из случайных коллекций? Разве археологи, придерживавшиеся городцовского метода, отказывались от статистики? Достаточно вспомнить классическую работу А. В. Арциховского «Курганы вятичей» [Арциховский, 1927], чтобы убедиться в обратном. На смену вещеведению. пришло воинствующее «вещеневедение», стали возникать голые социологические схемы, мертворожденные в применении к археологии марристские штудии.