Кавказ без русских: удар с юга - [68]

В нынешней российской Конституции, как, впрочем, и в каких-либо других правовых документах, не задекларированы такие понятия, как, например, карачаевец, черкес, чеченец или русский. То есть ни народов, ни этносов нет, не существует — ни в правовом, ни в юридическом, ни в нормативном, ни в понятийном поле. Есть одна «универсальная» формулировка на всех — «россиянин», или «гражданин России». Это последний бастион идентичности, который у нас остался. Основная же идея, направленная на извлечение «мины замедленного действия» из-под России, заключается в том, чтобы вернуть идентичность, в том числе самоназвание народов, в понятийное пространство, наделив каждый народ статусом автономии. При этом необходимо отказаться от искусственных субъектов в виде «национальных республик», в которые загоняют народы те, кто реализует западные, либеральные модели, где их нивелируют и унифицируют, подгоняя под «национальные» стандарты на пути в «гражданское общество».

Русские — это культурно-цивилизационное явление, а не «русская республика» в ограниченных административных границах с русской конституцией и русским президентом. Но тогда и другие народы и этносы — это автономии, а не «республики». Обратная альтернатива — если некоторые народы России имеют свои республики, то и все остальные народы, включая русских, также должны иметь свои республики. Буквальная реализация данной гипотетической установки в нынешних условиях — это большая кровь и неминуемый распад России на множество мелких осколков, среди которых «русских республик» будет не один десяток.

В то же время демонтаж формата «национальных республик» в пользу придания нормативной субъектности народам и этносам отнюдь не представляет собой конфликтного сценария. Напротив, декларируемое развитие многообразия Российской Федерации не должно остаться лишь на бумаге в рамках Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года, принятой Президентом указом № 1666. Такое многообразие следует реализовывать по факту, через удовлетворение права всех народов называться так, как они традиционно считали нужным, а не существовать в рамках искусственных политических образований, куда их загнали в советский период. В искусственно нарезанных случайным образом национальных образованьях, так называемых «республиках», где не учтены права множества других народов, проживающих в них. Дагестан, например, имеет в своём составе десятки этнических групп, малых и больших этносов. Однако все они не учтены в официальных документах, где нет никаких аварцев, кумыков, лезгин и так далее. То же относится ко всем остальным политическим образованьям Северного Кавказа, растворяющим многообразие идентичностей в плавильном котле «общероссийской гражданской политической нации».

Традиционное государство и государство-нация. Этносы и народы по-разному проявляют себя по отношению к государству. Традиционная модель государства — государство-империя — предполагает бесконфликтное включение этносов и народов в состав государства без упразднения их этнической, культурной и коллективной самоидентификации, то есть без потери идентичности. Так, в христианской Российской Империи гармонично сосуществовали этносы Кавказа, Крайнего Севера и Поволжья при полном сохранении языка, культуры, быта и религиозной принадлежности каждого из них. Такая же ситуация существовала в Золотой Орде, Римской Империи и других сухопутных империях. Включение в историческую миссию центрального государствообразующего народа представителей малых народов и этносов проходило лишь частично. В этом случае отдельные представители этноса, ставшего частью государства, добровольно включались в исторический процесс, в то время как основная часть этноса продолжала своё существование в рамках своего этноцентрума. Включённые в исторический процесс представители этносов становились неким интерфейсом между большим государствообразующим народом и самим этносом, обеспечивающим бесконфликтное взаимодействие центра с этническими окраинами, что позволяло осуществлять эффективное управление и развитие.

Совершенно иная модель государства возникла в Европе. Etat-Nation — государство-нация — это явление эпохи модерна, продукт буржуазных революций. В рамках этой модели культурная, религиозная, языковая идентичность этносов либо стирается, нивелируется, приводится к единой универсальной форме — этноцид, либо же этносы стремятся покинуть такое государство, выделиться из него, образовав, опять же, своё государство-нацию (так как этот формат государственности в какой-то момент стал безальтернативным), но уже на основе более близкого культурного кода с целью сохранить свою идентичность. Это объясняет процесс распада больших европейских универсализирующих этносы империй, вставших на путь социальной унификации, на множество небольших национальных государств.

Формат государства-нации носит общеобязательный правовой характер владения одним-единственным государственным языком, единым стандартом образования, дающегося только на государственном языке, приведения культурного многообразия этносов и народов под единый стандарт. В новейшей истории постсоветской России все сепаратистские устремления к образованию собственных национальных государств рождались в среде светской «национальной» прослойки. При этом данная модель вредна не только в целом для России, которая по форме остаётся традиционным государством, то есть государством-империей (в техническом смысле этого определения). Она опасна и для огромного количества этносов Северного Кавказа, которые, будучи включёнными в то или иное национальное государство (республику), рискуют прекратить своё существование, так как создание государства-нации неизбежно ведёт к этноциду и унификации. Создание полноценных национальных государств, учитывая сложное этническое устройство Северного Кавказа, приведёт в ряде районов к геноциду многих этносов, как это было во время попытки отделения Чечни в 1990-е годы, либо к этноциду, то есть бескровному, поэтапному стиранию культурной составляющей большей части малочисленных этносов. Всего на Северном Кавказе, по разным данным, проживает более ста этносов. Столь пагубные последствия «национализации» Кавказа объясняются тем, что модель