Кавказ без моря - [8]

— Но ведь вы поможете в случае чего?! — кричит он со своего помоста.

На этот раз уже я прикладываю палец к губам, забрасываю удочку и не успеваю присесть на скамью, как поплавок вздрагивает, кренясь, косо идёт по поверхности, исчезает… После подсечки, вываживанья сильной, упирающейся добычи, вытаскиваю с помощью подсачика крупного, килограмма на полтора карпа.

— У вас клюёт, а у меня не клюёт! — капризно заявляет со своего места Вадим. — Выбрали себе хороший пруд! Давайте меняться!

— Давайте — с досадой соглашаюсь я, прикидывая, куда бы деть бьющуюся на досках рыбину, и только теперь замечаю торчащие у края настила прутья проволочного садка.

— Помогите! Удочка уплывает! — кричит Вадим. — Скорее!

Все‑таки успеваю просунуть своего карпа в садок, бегу по берегу к соседнему пруду, к Вадиму и вижу, что удочка действительно отплывает от настила, вздрагивает. Хватаю его подсачик, распластавшись на досках, ухитряюсь подтянуть с его помощью удилище, ухватываю, распрямляюсь и, сделав подсечку, чувствую — на крючке здоровенная добыча.

— Это как считается, вы поймали или я? — суетится вокруг Вадим, пока я вытаскиваю карпа. Он вдвое, а может быть и втрое больше моего.

— Нацепите мне нового червя! Теперь я уже сам, сам хочу поймать от начала до конца!

— Хорошо. Вот вам половина червей. Действуйте.

Возвращаюсь на своё место. Рыбалка окончательно теряет для меня всякий интерес. В течение десяти или пятнадцати минут вытаскиваю ещё четырёх карпов. Все! Лимит выловлен. Это, конечно, не настоящая рыбная ловля. Как и всё, что я делаю здесь. Синеватая цепь гор там за прудами, за стеной вязов — настоящая, терпкий запах кавказской осени — настоящий, даже этот Павел Захарович, что идёт к нам с двумя большими клеёнчатыми сумками — настоящий.

Тем временем, Вадим все же ухитряется самостоятельно выловить двух карпов, третий обрывает леску, скрывается в глубине пруда, о чём Вадим извещает меня и окрестности отчаянным воплем.

«Гут, — бормочет он. — Зеер гут», — когда мы втроём возвращаемся к домику. «Так вы считаете, что первый карп тоже мой, и, таким образом, я ловил первый раз в жизни и поймал целых трёх карпов?»

Утвердительно киваю.

— Нормы своей на двоих не выловили, — упрекает Павел Захарович, внося вслед за нами в домик тяжёлые сумки с уловом. — Карпа вам сварить или поджарить? Или форель паровую состряпать?

— Мы ведь не поймали ни одной форели, — с фальшивым смирением возражаю я.

— Не беда. Наша форель на удочку ни у кого не берет. Вылавливаем сачком. Каждому гостю по четыре кило, — пока мы стаскиваем с себя рыбацкие одежды, он отворяет дверцу кухонного холодильника, достаёт оттуда оба увесистых пакета, пытается очистить место и для сумок с карпами, замирает, прислушивается.

— Обождите. Кто‑то приехал, сигналит. — Павел Захарович спешно выходит из домика.

В обоих пакетах лежат серебристые в пятнышках форели. Карпы в мокрых сумках ещё бьются, разевают круглые рты, будто немо восторгаются — «О–о-о! Вот в какие хоромы мы попали!»

— Пусть приготовит форель. Я проголодался, говорит Вадим, когда мы одновременно моем руки над умывальником в ванной. — Диетическая рыбка! Мечта!

— Но куда мы денем потом остальное? Особенно этих крокодилов — карпов?

— Отдадим Шалико — повару гостиничного ресторана. За часть форели будет готовить бесплатно, приглашу какую‑нибудь прелестницу. Или двух? Как вы на это смотрите? Перестаньте изображать святошу.

Не успеваю ответить. В дверях появляется Павел Захарович. Тяжело дышит. Под расстёгнутым бушлатом на лацкане пиджака вдруг замечаю золотую звезду Героя Советского Союза.

— За вами приехал Хасан.

— Как? Почему? — недоумевает Вадим. — Договаривались в семнадцать, а теперь только начало десятого! Хочу паровую форель!

— С ним какой‑то архитектор из Тархыза. Приехал за вами. — Павел Захарович указывает на меня. Рыбу к машине сам отнесу. Собирайтесь. Ничего не забудьте.

«Какой архитектор? Почему? — в смятении думаю я, швыряя в дорожную сумку зубную щётку и тюбик пасты.

Мы шагаем к проходной. Кроме своих сумок — несём по пакету с форелью. Павел Захарович тащит карпов. Меня почему‑то жгуче интересует‑за что этот человек получил золотую звезду Героя? Ещё могу успеть задать вопрос — и не решаюсь. «Безусловно, бывший военный, отставник, — думаю я. — Кто его знает, в каких частях, в каких родах войск совершал он свои подвиги…».

За проходной в заляпанном грязью «газике» сидит Санчо Панса — Ха- сан, рядом, надо же! — длинный и тощий, как Дон Кихот, давний мой знакомец Нодар. Какой же он архитектор, он — тбилисский археолог.

Выскакивает навстречу мне из машины. Обнимаемся. Забираем клеёнчатые сумки с карпами у Павла Захаровича, прощаемся, благодарим его. «Газик» разворачивается, мчим мимо длинного бетонного забора, вылетаем на ведущее к городу шоссе.

Почувствовав себя чужим при встрече давних друзей, Вадим, чтобы принять участие в разговоре, сообщает:

— Вы, видимо, забыли, но в последнюю минуту я снял с вешалки и положил в сумку вашу пижаму. Не беспокойтесь.

— Какую ещё пижаму? Сроду не носил пижам!

— Как? Разве не ваша — золотистая в полоску?

…Хотя Нодар торопится: у него самолёт в Москву, откуда он вечером вылетает на всемирный конгресс археологов в Грецию, уговариваю всех вернуться к рыбхозяйству.