Кавалергард. Война ва-банк - [13]

После Рождества начались мирные переговоры, закончившиеся на удивление быстро. Турки были готовы к очень серьезным уступкам, русские же дипломаты были проинструктированы «голубями» и тоже готовы к уступкам. В итоге торга практически не получилось и через десять дней был заключен мир.

Само собой разумеется, Рюген постарался разрекламировать Павла и себя самого как заступников балканских народов. Дескать, только из-за них восстания окончились удачей и турки не станут применять карательных мер. Интересы принца на Балканах были скорее теоретическими, но в будущем хорошее отношение могло пригодиться.

Мир заключили, но в силу подписанные документы пока не вступили. Для полноценного договора требовалось соблюсти массу условий, обеими сторонами, разумеется. И пока они не будут выполнены до конца, война может вспыхнуть в любой момент.

Понимая это, Рюген старался поторопить свою армию, идущую скорым маршем в сторону Петербурга. Понятное дело, что торопил он не приказами, а старался создать наиболее комфортные условия на пути следования – арендовал телеги, закупал провизию, организовывал стоянки и так далее. И снова большую помощь ему оказали кавалергарды, пользуясь связями…

Увы и ах, но расстояние все равно было слишком велико, да и погода была далека от идеальной, так что «Суворовского марша» просто не вышло. Впрочем, в таких условиях он бы не вышел и у «чудо-богатырей»: одно дело двигаться «на форсаже» несколько дней, и совсем другое – недели. Не выйдет.

В итоге когда Мекленбург все-таки решился на объявление войны, померанская армия была еще на территории России, и защищаться Померании предстояло только силами трех пехотных полков, ополчением из лояльных юнкеров и силами милиции.

Еще более неприятным известием стало, что Пруссия и Австрия вместе с англо-французскими союзниками выдвинули ультиматум, в котором говорилось, что они не потерпят вторжения русских войск на территорию германских княжеств. И пусть Мария-Терезия почти тут же прислала письмо, в котором по большому секрету заявляла о своем нейтралитете в возможной войне, австрийскую армию все равно приходилось учитывать.

Канцлер и вдовствующая императрица прятали глаза, когда отказывали герцогу в военной помощи. Но муки совести, если таковые и были, ничего не значили, воевать предстояло в одиночку.

Глава шестая

Война началась, но Рюген не спешил домой. Да, это был бы красивый поступок – с саблей наголо, на лихом коне… И совершенно идиотский.

Вместо этого принц прилагал все силы, чтобы армия двигалась как можно быстрее, но в меру, так, чтобы она сохраняла боеспособность, а не превращалась в сборище инвалидов. Помимо этого, он вел активнейшую дипломатическую переписку с властителями-соседями, переписывался с агентурой, арендовал корабли для десантирования…

Организацией сопротивления занимался Алекс Николич, который оставался «на хозяйстве». Лужицкий серб был великолепным офицером – куда как лучше самого Игоря. Но… все та же сакральность – властитель страны, особенно столь мелкой и свежеиспеченной, в качестве полководца воспринимался солдатами заметно лучше, чем человек с происхождением едва ли не крестьянским. Только недавно, после адовой работы по формированию армии, где Николич был, наверное, главным действующим лицом, его начали воспринимать всерьез. Для этого же Рюген и оставлял его в Померании в качестве командующего – чтоб привыкали. Ну не все же время самому «впереди, на лихом коне»…

Под началом у Алекса было три полка пехоты – чуть больше полутора тысяч человек; около семисот выздоравливающих из разных полков; около пятисот юнкеров с драгунским «образованием» и совершенно разрозненных, не «обкатанных» в качестве единого подразделения. Были еще и милиционеры с ополченцами, причем численность последних была достаточно солидной. Вот только на большую половину надежды не было – многие бюргеры шли в милицию исключительно за привилегиями и могли повоевать разве что против контрабандистов при солидном численном преимуществе со своей стороны… Но и то хлеб.

Война разворачивалась исключительно от обороны, объединенный[11] Мекленбург выставил армию чуть более двадцати тысяч человек – огромная цифра для небольшого государства. Собственно говоря, непосредственно армией было около восьми тысяч человек, то есть примерно столько же, сколько у самого Грифича. Было еще около пяти тысяч наемников, а кроме того, герцоги выставили охочих юнкеров, призвав последних приходить со слугами…

Звучит нелепо, но у многих помещиков были всевозможные егеря, гайдуки[12], приживалы… многие из которых весьма уверенно владели оружием и были лично преданы своим хозяевам. В мелких конфликтах они нередко играли достаточно значительную роль, а в более серьезных случаях их могли использовать для охраны обоза или лагеря, поставить в качестве пехоты, не в поле, разумеется, а за каким-то укреплением. Феодализм, да… Но Мекленбург и был этаким островком Средневековья.

Война началась грязно – с насилия над мирными жителями. Юнкера совершенно не скрывали своих намерений: грабеж, новые крепостные-рабы, которых они угоняли к себе в поместья… Все та же средневековая философия. Не понадобилось даже пускать в ход пропаганду – наемники и юнкера со слугами сами были лучшей пропагандой в пользу Рюгена.