Катынь. Post mortem - [4]
С грохотом мчится в темноте поезд. Штольня туннеля словно выключила ту реальную, пронизанную дождем картину мира, которая до сих пор была видна за окном вагона, как выключают экран телевизора. И тогда перед ее глазами возникли другие картины.
Вверху серое предвесеннее небо. А может, голубое? Может, солнце как раз пробилось сквозь серое полотно туч, разогнало мокрую завесу тумана? Лес, погруженный в тишину, окружает поляну. В глубине леса еще виден седой налет снега. У ближайших деревьев кое-где обнажены корни, из-под которых выбрали песок. Они повисли в воздухе над огромным рвом. Тихим ручейком песок осыпается между корнями. Накрывает муравьев, которые пытаются взобраться по стенкам траншеи.
Звучит выстрел. Как глухой хлопок ладоней. Потом следующий, потом несколько выстрелов подряд, один за другим. Птица срывается с ветки, исчезает в глубине редкого леса. И снова наступает тишина. Что-то скатывается с края траншеи, тянет за собой волну осыпающегося песка. В песок падает какой-то небольшой предмет. Вблизи можно разглядеть патронную гильзу калибра 7.62. Гильза падает на отвесную стенку траншеи и скользит вниз, пока не упирается в некую преграду, которая торчит из более глубоких слоев песка и похожа на переплетенные обрубки корней. Вблизи можно разглядеть человеческую руку, скрюченные пальцы которой как будто отчаянно пытаются за что-то ухватиться…
Снова наступает тишина. Тишина такая, что слышным становится даже шуршание осыпающегося песка. Но через мгновение оттуда, сверху, все отчетливее слышится тарахтение. Тарахтение переходит в грозное скрежетание, нарастающий грохот предвещает нечто неотвратимое, от чего невозможно скрыться.
Среди редких сосен появляется огромный бульдозер. В утренней дымке «сталинец» выглядит как таран на гусеницах. Его огромный, задранный кверху плуг-отвал приближается к траншее. Опускается. Чем ближе к краю рва, тем ниже опускается отвал, наконец он касается земли и ползет по ней, срезая лесную подстилку с пробивающейся первой зеленью травы, толкая перед собой груду развороченной земли. Редкая лесная трава и серо-бурая земля смешиваются с чистым песком, вынутым из траншеи. Нарастает ритмичный звук работающего двигателя. Груды песка и земли сыплются в ров. Тарахтение машины заглушает шуршание осыпающегося песка. Он льется вниз, как вода из-под поднятой плотины. Под песком исчезает патронная гильза калибра 7.62, исчезает торчащая из песка рука, за которую зацепилась гильза. Там, наверху, где над этой ямой идет какая-то жизнь, слышны голоса. На краю ямы видны собранные гармошкой голенища сапог, из которых тянутся вверх галифе военной формы. Снизу видна рука с зажатым в ней окурком папиросы. Щелчком пальцев кто-то сбрасывает этот окурок вниз. Он еще тлеет, синий дымок еще вьется, рисуя замысловатые арабески на желтом фоне песка, пока очередная лавина песка не погасит его навсегда…
Снова слышен нарастающий грохот «сталинца», который толкает перед собой груды земли. Песок обрушивается, скрывает очертания корней, заслоняет небо, серое или, может быть, голубое, если солнце как раз в этот момент пробилось сквозь завесу тумана. В этой темноте слышно только тарахтение машины… Наверное, это грохот мчащегося в туннеле поезда вызвал образ тарахтящего «сталинца». Вероника закрывает глаза и видит, словно глядя с самого дна траншеи, рваные края неба, может быть, серого, как это бывает в апреле, а может, голубого, как это бывает поздней весной; торчащие корни, наваливающиеся груды песка и в конце уже только темнота. Она видела много раскопок, не раз перед ее глазами возникало разверстое чрево земли, открывающей свои тайны, но только этот, засыпанный песком ров снится ей иногда по ночам. Но почему эта картина, бывает, является ей даже днем? И тогда она чувствует песок на веках, на груди, и ей приходится глубоко вздохнуть, чтобы вырваться из этого рва. Может быть, когда она наконец доберется до места, этот сон покинет ее, останется в той земле? Она хочет вернуть тем рвам то, что было оттуда взято: этот кусочек металла, который стал для нее самой ценной находкой, хотя и не ею обнаруженной. Гильза лежит у нее в сумочке. Завернутая в бумагу. Вероника давно решила, что место ее там, куда она упала, когда после выстрела ее выбросил затвор пистолета «вальтер». Когда-нибудь, возможно, археологи ее выкопают, и она станет экспонатом в музее смерти. Анна бы ей не позволила этого сделать. Она хранила бы гильзу в той деревянной шкатулке с гуцульскими узорами, вместе со всеми вещами, связанными с памятью об Анджее…
Именно из-за Анны это путешествие откладывалось. Когда наконец стало возможным отправиться за восточную границу, Анна заболела. «Я должна побывать на его могиле. Подожди, Ника, я поправлюсь. Мы поедем с тобой, как только ко мне вернутся силы»…
Теперь Вероника едет одна. Она везет с собой не только гильзу, но и проклятия памяти, заставляющие ее помнить также то, что хранила чужая память. Столько картин, столько обрывков, столько слов. Не впервые она ловит себя на мысли, что после нее уже больше ни к кому эта память не перейдет. Эстафета заканчивается. Она прекрасно знает, что память – это не факты, а прикосновение чьей-то руки, один взгляд, отрывок мелодии, а также мучительное ощущение чьего-то отсутствия.
Имя Анджея Мулярчика, сценариста картины «Земляки», многое говорит польским читателям. Его перу принадлежит книга очерков «Что кому снится», рассказывающая о людях, в сознании которых еще продолжает жить давно отшумевшая война. В процессе работы над ней автор ощутил необходимость написать о настоящем, о том, как оно вытесняет прошлое. Так возник сценарий «Земляки»,Кинокомедия «Земляки» с большим успехом прошла по экранам стран народной демократии и заняла первое место на плебисците польских зрителей.
В документальной повести рассказывается об изобретателе Борисе Михалине и других создателях малогабаритной радиостанции «Север». В начале войны такая радиостанция существовала только в нашей стране. Она сыграла большую роль в передаче ценнейших разведывательных данных из-за линии фронта, верно служила партизанам для связи с Большой землей.В повести говорится также о подвиге рабочих, инженеров и техников Ленинграда, наладивших массовое производство «Севера» в тяжелейших условиях блокады; о работе советских разведчиков и партизан с этой радиостанцией; о послевоенной судьбе изобретателя и его товарищей.
Труд В. П. Артемьева — «1-ая Дивизия РОА» является первым подробным описанием эпопеи 1-ой Дивизии. Учитывая факт, что большинство оставшегося в живых рядового и офицерского состава 1-ой Дивизии попало в руки советских военных частей и, впоследствии, было выдано в Особые Лагеря МВД, — чрезвычайно трудно, если не сказать невозможно, в настоящее время восстановить все точные факты происшествий в последние дни существования 1-ой Дивизии. На основании свидетельств нескольких, находящихся з эмиграции, офицеров 1ой Дивизии РОА, а также и некоторых архивных документов, Издательство СБОРН считает, что труд В.
Когда авторов этой книги отправили на Восточный фронт, они были абсолютно уверены в скорой победе Третьего Рейха. Убежденные нацисты, воспитанники Гитлерюгенда, они не сомневались в «военном гении фюрера» и собственном интеллектуальном превосходстве над «низшими расами». Они верили в выдающиеся умственные способности своих командиров, разумность и продуманность стратегии Вермахта…Чудовищная реальность войны перевернула все их представления, разрушила все иллюзии и едва не свела с ума. Молодые солдаты с головой окунулись в кровавое Wahnsinn (безумие) Восточного фронта: бешеная ярость боев, сумасшедшая жестокость сослуживцев, больше похожая на буйное помешательство, истерическая храбрость и свойственная лишь душевнобольным нечувствительность к боли, одержимость навязчивым нацистским бредом, всеобщее помрачение ума… Посреди этой бойни, этой эпидемии фронтового бешенства чудом было не только выжить, но и сохранить душевное здоровье…Авторам данной книги не довелось встретиться на передовой: один был пехотинцем, другой артиллеристом, одного война мотала от северо-западного фронта до Польши, другому пришлось пройти через Курскую дугу, ад под Черкассами и Минский котел, — объединяет их лишь одно: общее восприятие войны как кровавого безумия, в которое они оказались вовлечены по воле их бесноватого фюрера…
Ричмонд Чэпмен — обычный солдат Второй мировой, и в то же время судьба его уникальна. Литератор и романтик, он добровольцем идет в армию и оказывается в Северной Африке в числе английских коммандос, задачей которых являются тайные операции в тылу врага. Рейды через пески и выжженные зноем горы без связи, иногда без воды, почти без боеприпасов и продовольствия… там выжить — уже подвиг. Однако Чэп и его боевые товарищи не только выживают, но и уничтожают склады и аэродромы немцев, нанося им ощутимые потери.
Новая книга пермского писателя-фронтовика продолжает тему Великой Отечественной войны, представленную в его творчестве романами «Школа победителей», «Вперед, гвардия!», «Костры партизанские» и др. Рядовые участники войны, их подвиги, беды и радости в центре внимания автора.
8 сентября 1943 года, правительство Бадольо, сменившее свергнутое фашистское правительство, подписало акт безоговорочной капитуляции Италии перед союзными силами. Командование немецкого гарнизона острова отдало тогда дивизии «Аккуи», размещенной на Кефаллинии, приказ сложить оружие и сдаться в плен. Однако солдаты и офицеры дивизии «Аккуи», несмотря на мучительные сомнения и медлительность своего командования, оказали немцам вооруженное сопротивление, зная при этом наперед, что противник, имея превосходство в авиации, в конце концов сломит их сопротивление.