Катынь - [33]

Польский делегат вновь обращается в правление МКК. Его уведомляют частным образом, что МКК был уже готов послать в Катынь следственную комиссию, в состав которой должны были войти шведские, португальские и швейцарские эксперты под председательством швейцарца. Но некоторые третьи государства высказали мысль, что такой шаг будет очень плохо принят Советским Союзом. Ведь Советский Союз — тоже «заинтересованная сторона». Ввиду этого, правление МКК пришло к выводу, что нельзя предпринимать никаких расследований без его согласия. Пока что есть только один выход: польское правительство должно само или при посредстве союзников обратиться к советскому правительству, чтобы заручиться его согласием на ведение следствия. Официальный ответ по поводу этого дела был также послан германскому Красному Кресту. Пусть он старается получить согласие советского правительства при посредничестве «puissance protectrice» (покровительствующей державы).

Дело становится громким, и его уже не удержать в рамках тихой дипломатии. Все уже знают о том, что МКК должен принять решение, и ждут его с нескрываемым интересом. Ввиду этого МКК вынужден опубликовать 23 апреля официальное коммюнике:

Германский Красный Крест, а также польское правительство обратились в Международный Красный Крест с просьбой о его участии в идентификации трупов польских офицеров, которые, согласно немецким сообщениям, обнаружены вблизи Смоленска. В обоих случаях МКК ответил, что, в принципе, готов представить свою помощь в подборе нейтральных экспертов при условии, что соответствующие заявления будут направлены ему всеми заинтересованными сторонами в согласии с меморандумом, который МКК разослал в декабре /1942 г./ всем воюющим странам и в котором уточнялись принципы, на основе которых МКК может принимать участие в такого рода расследованиях.

Вполне ясно, что в данном случае под словом «все» стороны подразумевалась советская сторона. Тем временем советское правительство не только не согласилось на то, чтобы МКК предпринимал расследование в Катыни, но за два дня до публикации этого коммюнике, 21 апреля, передало по московскому радио статью, которая затем появилась в «Правде», под заглавием «Польские попутчики Гитлера». В этой статье официальный печатный орган коммунистической партии обвиняет польское правительство ни более, ни менее, как… в коллаборационизме с Гитлером! Одновременно правительственное агентство ТАСС напало на правительство генерала Сикорского, утверждая, что его обращение в МКК доказывает, какое огромное влияние оказывают прогитлеровские элементы на польские правительственные круги.

Этот неслыханный для здравого рассудка, но, по существу, всего лишь неожиданный поступок советского правительства привел в смущение западную общественность. Было ясно, что такой шаг компрометировал советское правительство в глазах всего мира, ибо оно побоялось беспристрастного следствия. Советское правительство, сотрудничавшее с Гитлером с 1939 по 1941 год, обвиняет польское правительство, первым в мире поднявшее оружие против агрессора, в том, что оно — на стороне Гитлера!

На первый взгляд, заявление ТАСС выглядело каким-то недоразумением или шуткой, но советское правительство хорошо знало, что делает. Оно хорошо знало, что на этом этапе войны никто не вздумает рассматривать Советский Союз как нечто гротескное… В 1942–1943 гг. Англия и Америка прилагали особенные усилия, чтобы установить и сохранить дружественные отношения с Советским Союзом. В августе 1942 года Черчилль посетил Москву, сердечно пожимал руку Сталина и сказал о нем, что советский диктатор наделен «огромным чувством юмора» — самый большой комплимент, на который способен англичанин. Меньше чем через год после вышеописанных событий английский король Георг VI пошлет в Тегеран тому же Сталину почетную саблю с золотой рукоятью.

На этом фоне вопрос бандитского убийства 10 тысяч польских офицеров принимал особенно неприятный привкус — и для Лондона, и для Вашингтона. Западные союзники предпочли бы все это замять, а не раздувать; во всяком случае как можно скорее покончить с ним и снять с повестки дня.

Черчилль возлагал большие надежды на генерала Сикорского, которого ценил как твердого политика, но в то же время как решительного сторонника сближения с СССР. Приближалась Пасха. В ночь со Страстной Субботы на Светлое Воскресенье, т. е. с 24 на 25 апреля 1943 года, генерал Сикорский был подвергнут дипломатическому нажиму. От него требовали, чтобы он выступил с торжественным заявлением, что польские офицеры, тела которых обнаружены в Катыни, не могли быть убиты большевиками и что все это дело — чистый вымысел клеветнической немецкой пропаганды. Генерал Сикорский действительно был сторонником сближения с СССР. Он заключил договор с Советским Союзом 30 июля 1941 года, в котором пошел на далеко идущие компромиссы, предав забвению нарушение соглашений и договоров, коварное нападение на Польшу в 1939 году, мартиролог сотен тысяч поляков. Но на этот раз генерал Сикорский сказал:

— Нет!

Такой ответ не должен был никого удивить. Хорошим или плохим политиком был генерал Сикорский, но он прежде всего был честным солдатом и патриотом. Он не мог дать иной ответ, когда налицо были прямые улики и веские косвенные доказательства и когда он был сам глубоко убежден, что преступление совершили большевики.