Катынь. Ложь, ставшая историей - [11]

. Разгрузка проводилась большей частью в вечерние часы, а также ночью. Что эвакуация случалась и ночью, я мог установить потому, что моя тогдашняя квартира была расположена непосредственно по дороге от вокзала к железнодорожному пути. По-моему, эта колонна ездила раз десять в день, а в апреле и мае месяце приблизительно четыре недели подряд».

Похоже, данный свидетель и вправду что-то видел. В других показаниях не упоминается «челночный метод» перевозки — а ведь перевозить поляков должны были именно так, по причине жестокого дефицита автотранспорта. Другое дело — зачем их вообще везти на машинах? До Катынского леса всего 2,5 километра, к чему грузовики-то гонять? Разбегутся? Куда и зачем — без документов, в чужой стране, жители которой традиционно не испытывают к полякам ни малейшей симпатии? Есть смысл бежать, если точно знаешь, что ведут на расстрел — тут уж не до здравого смысла. Но ведь, согласно официальной версии, как немецкой, так и польско-российской, убитые офицеры не совершили ничего такого, за что их можно было расстрелять, а стало быть, не ожидали казни.

Советские этапы, куда более опасные по части побегов, на такие расстояния гоняли пешком — а полякам за что такой комфорт?

«Так как на самом месте разгрузки нельзя было останавливаться, я мог вести свои наблюдения с расстояния около 50 м. и видеть, что из вагонов выходили главным образом одетые в форму, вероятно, офицеры, также и штатские. Среди штатских были и пожилые люди, отдельные из них даже на костылях, женщин среди них я не установил. Форма была мне неизвестна, и я не мог определить национальность солдат. Ходившие слухи были разноречивы. Одни утверждали, что это были поляки, другие — что это финны. По слухам, пленных отправляли к дому отдыха приблизительно в 4 километрах отсюда и там расстреливали.

Я это тоже допускал, т. к. ко времени этой эвакуации был воспрещён обычный сбор грибов в районе этого дома. В общем, деревенские жители остерегались открыто высказывать свои предположения, даже зная о происходящем».

Что-то мы начинаем блуждать в двух датах. Если доступ в Козьи Горы уже запретили в 1931 году, то зачем в 1940-м было запрещать там сбор грибов? Тем более в апреле, когда они всё равно не растут?

Из показаний Ивана Андреева, 1917 г. р., жителя дер. Ново-Батеки.

«Приблизительно с середины марта до середины апреля 1940 г. на станции Гнездово прибывали ежедневно по 3–4 поезда с 2–3 арестантскими вагонами. Последние останавливались на станции. Пассажиров, большей частью польских солдат, которых я узнал про фуражке (а где он мог её раньше видеть? — Авт.), а также штатских погружали из вагонов в закрытые грузовые машины, направлявшиеся от станции к железной дороге; затем машины загибали влево по направлению к Катыни. Я тогда несколько раз замечал, что приблизительно в 2 1/2 километрах от железной дороги они сворачивали к Козьим Горам. Я сам того не видел, но много раз слышал, что этих людей расстреливал в Козьих Горах в НКВД».

Это — последнее из приведённых немцами русских показаний. Есть в деле ещё и свидетели с «польской» стороны. Первый из них — некий обер-лейтенант польского войска Глезер, который оказался в числе 25 этнических немцев, освобождённых из плена при посредничестве германского посольства. Он показал следующее:

«В период с 20 марта по 9 мая 1940 г. из обоих вышеупомянутых лагерей (Козельский монастырь и Skifrun) было отправлено около 30 эшелонов, по 80–120 человек в каждом. 9 мая 1940 г. был отправлен наш последний транспорт около 150 человек, после детального обследования в грузовых автомашинах на погрузочную станцию в Козельск. Здесь нас погрузили в тюремные (зелёные) вагоны (следует ли из этого, что все зелёные вагоны в СССР — тюремные? — Авт.). Эти вагоны — прочные, четырёхосные, с раздвижными стальными плитами и решётками — вмещали 120 человек, но они служили и для перевозки 300 человек. В клетке, в которой перевозили меня, было нацарапано ногтём следующее: „18 офицеров польского войска. Апрель 1940“».

Что-то не очень понятное получается у него с вагонами. Вагонзак, или столыпинский вагон, состоит, кроме помещений для охраны и кухни, из 5 купе для заключённых. Каждое вмещает по 6–8 человек, при необходимости, конечно, и больше — но не по 24 человека и уж тем более не по 60. Кроме того, если на станцию прибывали 3–4 таких вагона, то число казнимых военнопленных вырастает до тысячи человек в день, а за полтора-два месяца… В польской армии вообще-то столько офицеров было?

Есть ещё найденный на трупе майора Сольского дневник.

«8.4. 3.30 выезд со станции Козельск на запад 9.45 станция Ельня. С 12 мы стоим на запасном пути.

9.4. За несколько минут до 3 ч. утра нас разбудили и разделили для погрузки в автомобили, на которых нас должны увезти. Что дальше?

9.4. Около 5 часов утра. С рассвета день плохо начинается. Нас погрузили в тюремные автомашины. В отделениях — стража. Мы приехали в лес — вроде дачи. Основательный обыск около …. часов, на которых обозначено врем 6.30 или 8.30. Они спрашивают про обручальные кольца. Отнимают рубль, паспорт, карманный нож».