“Катти Сарк”, несущая ветер - [3]

- Дак родят ужо, - миролюбиво согласилась она.

- Родят, ёшкарне?! - флегматично обронил Филя, не отрываясь от шахматной доски. - Скорее я чего-нибудь рожу.

- Аха, - подхватил Сергей. - Страуса эму. А то чучалку инопланетянки... Шах!..

- Ишь ты, Приштвин, ёшкарне! А мы вот так, - Филя переставил коня. - Это тебе не заметули, Биянка ты с киянкой, в эфире клепать!

- Твой парнокопытный колченог, как и твои чучалки, - Сергей взял коня сло­ном.

Филя отгрыз последний ноготь.

- Слона-то я и не приметил, - протянул он и в запале кинул в бой королеву. - А мы из слона сделаем муху! Так-то, мистер Тур генев анд Тур Хейер дал!

- Ха! - победительно рыкнул Сергей, сжав тонкую шею королевы. - Ты перед сном молился, Филимонов?! - С ходу поменял мотив: - Бабочка крылышками бяк-бяк-бяк, - и опустил на освободившееся поле другого своего коня.

- Ёшкарне!!! - взревел Филин. Такого поворота он не ожидал и пережить не мог. Особенно в сравнении с бабочкой. Смахнув с доски остатки фигур, он ки­нулся с поля битвы. И прежде чем пешки и короли завершили свои кульбиты, за Филей хлопнула входная дверь.

Никто из присутствовавших на шахматный взрыв не повёл бровью. Филя, бы­вало, чучела ронял, детища своих золотых рук. А тут-то...

Подобрав руины партии, Пакратов закрыл шахматную коробку и ушёл к себе. На письменном столе дожидались заготовки очередной байки. На сей раз это была история о том, как юные пионеры пригрели раненого гусёнка. Её заказала детская редакция радио. И вот тут-то всё и началось...

Внезапный вихрь пронёсся по «охотному ряду». Казённые бумаги, листовки «Берегите лес от пожаров!», а также собственные записки Сергея разом взвились, словно на помещение обрушилась пурга. Пакратов вскочил, пытаясь унять это взбеленившееся пространство. Где-то что-то хлопнуло, упало, зазвенело. И тут в сумятице белого хаоса Сергей увидел ЕЁ. Впереди в дверном проёме стоял на­чальник, а позади в светлой шубке она.

После-то Сергей понял, что произошло: шеф прошествовал из своего конца коридора, оставив за собой нараспашку все двери и форточки; точно так же он не запер за собой дверей и в их конце и, когда отворил двери последнего кабине­та, - а у Пакратова там была открыта не только форточка, но и одна рама, - тут-то и возникло то, что в баллистике называется директрисой. Турбулентно закручен­ный сквозняк не просто взвихрил, он, казалось, воспламенил окружающее про­странство, раскалив всё добела.

Объяснение происшедшему было простое. Оно пришло потом. А тогда это выглядело удивительно и необыкновенно: всё белым-бело, всё кружится, летает, порхает, несётся и - её глаза, сверкающие из-под белой вязаной шапочки. Они, эти глаза, так и застыли в его памяти, точно фото при магниевой вспышке.

В первый миг у Сергея мелькнула мысль: уж не Дед ли Мороз со Снегурочкой пришли поздравить передовиков производства - скромных тружеников лесной нивы? Такое ведь устраивалось в те годы. Однако тут же понял, что это чушь. Не потому, разумеется, что слишком уж мало «охотнорядцы» походили на ударников пятилетки, досрочно завершивших производственный план. Дед Мороз был не тот. Снегурочка - да. Снегурочка в дублёночке с белою опушкой была что надо! А Дед Мороз не годился даже для поминок. Ну какой из Лукича, тощего да под­жарого, был Дед Мороз? В лучшем случае - вешалка для его шубы.

- Девушка из газеты, Сергей Фёдорович. Из молодёжной, - отрекомендовал он гостью. - У неё несколько вопросов... Займись.

Приказ начальника - закон для подчиненного, тем более такой. Совсем, видать, главный охотник области потерял нюх. Сергею даже жалко его на секунду стало. Но только на секунду. Не исключалось, что в тот час шеф ожидал в своей засидке более крупную птицу, нежели представитель молодежного печатного органа.

Лукич ушёл, поспешно захлопнув за собой двери. Обвал бумаг стал гаснуть. Шагнув навстречу гостье, на ходу прихлопывая листы, Сергей показал на ве­шалку, готовый подхватить её дублёночку. Увы, она жестом отказалась, только расстегнула деревянные вытянутой формы пуговицы. Шубка была расписана гу­цульскими узорами. Он пощупал профессионально глазами, а потом и щепотью.

- Что за птица? То бишь зверь?

- Ламка.

- М-м!.. Прямо из... - Сергей мотнул головой.

- Из... - улыбнулась она. Черты крупные, южные, брови вразлёт, нос с горбин­кой, но до чего всё живое и трепетное, словно это не сквозняк, а вот она подняла вихорь, что ворвался в казённую келью.

Не успели они сесть за стол, он - с одной стороны, она - с другой, заявился Филя. Подкатил как ни в чем не бывало к столу и уставился на гостью. Пришлось представлять.

- Эдуардо де Филиппо, - бросил Сергей.

- Эдик? - уточнила она. - Эдуард?

- Филиппок, - ответил Сергей, с ходу кивнул Филе. - «Отец, слышишь, ру­бит», - и уточнил: - Тебя шеф искал.

Филин упёрся, встопорщился, точно единородное пернатое, пришлось его вы­проваживать. В дверях уже обменялись репликами.

- В моём алькове такой бабочки нет. Уступи, ёшкарне, - просипел он.

- Отзынь, дермист! - грубовато отрезал Пакратов и захлопнул за ним дверь.

Когда Сергей возвратился за стол, гостья сидела без шапочки. Каштановые во­лосы ее, видимо, длинные, были забраны на затылке. Так лицо выглядело строже и отстранённее. Впрочем, может быть, дело было не в этом. Она стала задавать вопросы - а речь шла о профессиональных вещах, - потому, видать, и облик не­много изменился.