Католическая церковь и русское православие. Два века противостояния и диалога. - [7]
Через несколько лет, после того как улеглась буря наполеоновских войн, в 1816 году, написав знаменитое рождественское послание Александра I об исторической значимости Священного союза, Голицын становится министром просвещения. Таким образом он получил контроль над всей религиозной, духовной и культурной жизнью России. Он сохранил его и после того, как было создано единое Министерство духовных дел и просвещения, в подчинении у которого находился обер-прокурор Святейшего синода. А. С. Стурдза вспоминал позднее: «Краеугольным камнем этого нового сложного учреждения была идея о том, что между познанием божественного и мирского должна существовать неразрушимая связь, которая делает необходимым совершенное согласие между преподаванием того и другого. Именно ради этой цели все, что касалось как образования, так и религии, было передано под наблюдение единого органа, который руководствовался едиными принципами». Путем еще большего усиления абсолютизма и установления теократической формы правления российская власть времен Священного союза намеревалась поработить и совесть своих подданных и отчасти в этом преуспела. К тому же в погоне за тем, что де Местр назвал «великой химерой универсального христианства», Голицын активно вмешивался и в межконфессиональные отношения: взаимная критика и вероучительные споры могли помешать созданию союза, который мог бы объединить всех христиан. В этом смысле действительно символичным был созданный А. Л. Витбергом проект собора Христа Спасителя, поскольку, по словам архитектора, это была «молитва к Богу... самое посвящение его Христу показывало его принадлежность всему христианству».
1. Пребывание Жозефа де Местра в России
При рассмотрении этого мистического синкретизма, этого утопического стремления к вселенскому христианству нельзя обойти молчанием пребывание в Петербурге такого заметного интеллектуала, как Жозеф де Местр, посла сардинского короля в царской столице с 1802 по 1817 год. Будучи посланником de facto низложенного суверена, который был вынужден на время французской оккупации покинуть Турин и отправиться на Сардинию, он в действительности ощущал себя посланником in pectore и Римского папы (пусть и сам папа был узником), и католичества в целом. Как это ни парадоксально, несмотря на то что де Местр склонялся к некоему мистическому синкретизму, не лишенному, впрочем, элементов римского католичества, которые были изначально присущи идеологии Священного союза, особое место в его идеях, определивших ход религиозно-культурной жизни России до 1820 года, было отведено именно традиционному римо-католичеству. К тому же он был близок к иезуитам.
После того как в 1706 году Петр I одобрил строительство в Москве каменного дома коллегии иезуитов и разрешил проезжать через Россию миссионерам в Китай, и, что особенно важно, после создания «блестящей и просвещенной гимназии для образования в особенности юношества среди сильных наших» (florentissimum informatum scholarum gymnasium ad erudiendum praecipue procerum nostrorum iuventutem). Павел I пригласил о. Грубера и иезуитов преподавать в Полоцкой коллегии. В целом, благодаря трудам о. Николя, о. Розавена и других влияние ордена в России было весьма существенным. Стараниями самого де Местра иезуитам был поручен целый департамент, осуществлявший надзор над всеми школами империи из вверенной им Полоцкой академии. В 1809 году они были приглашены в Сибирь, а в 1811 году — в Тифлис. В Одессе руководителем Дворянской коллегии, ставшей позже Ришельевским лицеем, был о. Николь, что стимулировало расширение католическо-латинского влияния. Позже, в 1820 году, иезуиты были изгнаны из России.
Приехав в Петербург, де Местр определил три возможных направления приближения русских к Риму: по его мнению, было необходимо просвещать молодежь, распространять свои идеи через печать или рукописные работы, которые должны были получить широкое хождение, а также поощрять переход в католичество представителей правящего сословия империи — дворянства. Де Местр с гневом отвергал выдвинутые против него в 1816 году обвинения в прямом прозелитизме (хотя их появления следовало ожидать), — на самом деле он действовал более тонко, используя более убедительные способы проникновения в глубину человеческих душ. Он побуждал своих собеседников, в первую очередь — дам высшего света, к самоанализу, к тому, чтобы внимательно изучать религиозные проблемы и проводить сравнения с Западом. Все это де Местр делал в тот момент, когда кампания против Наполеона и пребывание молодых офицеров (а именно они составляли сливки интеллигенции) в Германии и Франции открыли для России Запад.
