Католическая церковь и русское православие. Два века противостояния и диалога. - [27]
Во время своего пребывания в Риме Копитар не смог сделать многого. Однако если рассмотреть в целом его научную деятельность и контакты с известными людьми, такими как Джампьеро Секки и Августин Тайнер, то необходимо подчеркнуть присущую ему взвешенность, с которой он подходил к уяснению чужих идей и к изложению своих. Основываясь на огромных филологических (в широком смысле слова) знаниях, он положил начало конкурентным связям католического мира с миром православным. Он был не только стойким защитником религиозной и национальной самобытности украинцев-униатов, но и стремился утвердить авторитет славян в составе габсбургской монархии.
7. Муравьев и полемика с Римом (1841-1846)
Политико-религиозные споры, развернувшиеся между Римом и царской Россией в начале 40-х годов, отражены и в публицистике: материалы на эту тему появлялись в изданиях по всей Европе. В Петербурге участие в этом диалоге принимал тот самый Андрей Николаевич Муравьев, который всего несколькими годами ранее, в 1836 году, состоял в переписке с Луи Ботеном. Став чиновником Святейшего синода, в 1849 году он выпустил труд Правда Вселенской церкви о Римской и прочих патриарших кафедрах. Особенности политической ситуации и сам тот факт, что его автором стал один из высших чиновников Российской империи, придали особенную значимость основной цели этой работы — вновь утвердить вселенский характер Православной церкви и ее право называться кафолической.
Через два года с резким опровержением аргументов Муравьева выступил поляк Петр Семененко — один из основателей конгрегации ресуррекционистов, созданной в среде поляков-эмигрантов вскоре после восстания 1830-1831 годов, автор книги Przecivko tserkvi rossyjskej. Prawda о kościele Bożym i о kościele rossyjskim (Против Русской церкви. Правда о церкви Божьей и церкви русской. Paris, 1843).
О. Семененко исходит из того, что Христос поставил в церкви апостолов, а не патриархов, и лишь епископы являются их преемниками. Он утверждает, что управление Русской церковью, вверенное правительствующему Синоду, который символизирует ее единство, носит политический характер. Истинное же единство веры пребывает в апостолах и, следовательно, в их преемниках.
Автором гораздо более взвешенного исследования, в котором учтена вся совокупность фактов и цитируются документы, стал ораторианец Августин Тайнер, который, надо сказать, подошел к полемике более ответственно. Через три года после того, как в 1841 году он подготовил черновик Обращения Григория XVI от 22 июля 1842 года, увидел свет его труд, посвященный Русской синодальной церкви, — Die Staatskirche Russlands nach den neuesten Synodalberichten dargestellt (Российская государственная церковь, описанная по последним документам Синода). Эта работа, вышедшая в 1844 году в Шаффхаузене, вызвала огромный резонанс в Европе и была переведена на итальянский (Лугано, 1846 год) и французский (в том же 1846 году, под редакцией епископа Люке) языки.
Внимательно проанализировав тщательно отобранные тексты, Тайнер обвинил церковь в том, что она полностью подчинилась власти императора: он «истинное солнце, душа, управитель и единственная опора русской национальной церкви», которой он передает повеления и указания через обер-прокурора Синода, а тот может быть только мирянином. Вследствие этого «епископы, находящиеся под подобной властью, являются не кем иным, как инструментами, и инструментами униженными... вся церковная власть подвержена прямому влиянию светского могущества». И черное, и белое духовенство испытывает на себе огромное давление, и это стало причиной того, что в то время как на Западе церковь оказалась одним из светочей свободы, в России теснейшая связь Православной церкви и царской власти помешала возникновению подобных движений.
Говоря о политике, направленной на сохранение и расширение границ православного мира, — политике, проводившейся посредством эмиссаров, путешествовавших по всему Дунайско-Балканскому региону, Тайнер, защищая от обвинений императора Николая I, клеймит «триумвират самозванцев, которые топчут своего учителя, свои страны и всю Европу». Целью этого загадочного маневра было открыть путь к возможному соглашению с царем и, возможно, «возвращению» к Риму, как надеется Тайнер в послесловии. Подобное желание высказал и епископ Люке, который в предисловии к французскому изданию книги обращается к епископам «восточных общин, будь они воссоединены с Римом или нет; несмотря на все различие в деталях, вы находитесь в полном единстве с нами в том, что касается божественной жертвы» и непрерывной апостольской преемственности.
В такой далеко не самой спокойной обстановке в 1845 году А. Н. Муравьев предпринимает путешествие в Рим и остается там на довольно долгое время. Помимо решения деликатной задачи по подготовке визита Николая I к понтифику, который состоится в 1846 году, Муравьев намеревался изучить тревожное явление — переход в католичество представителей высшей русской аристократии: графа Г. П. Шувалова, присоединившегося позже к варнавитам, князей Волконских, графини Свечиной, жившей в Париже, князя Федора Голицына и, наконец, самого известного из них — князя Ивана Гагарина, ставшего иезуитом в 1845 году вместе с его единомышленниками Балабиным и Мартыновым.
