Каток на кладбище - [7]

На ногах у меня сапоги. Я ощупал их. Это оказалась мягкая кожа, похожая на юфть. Одет я был в военную форму, опоясан ремнём со звездой на пряжке. Форма защитного зеленоватого цвета: гимнастерка с накладными карманами на груди, застёгнутыми на мелкие пуговицы, тоже со звездами. Брюки, напоминающие галифе, заправлены в сапоги. На голове оказалась серая шапка-ушанка с поднятыми «ушами» и связанными тесёмками.

Я ощупал карманы гимнастёрки. В левом кармане было что-то квадратное, плоское и жёсткое. Я расстегнул его и достал некий документ. Выяснилось, что это военный билет рядового Советской Армии на имя Гвардейскова Анатолия Борисовича. С титульной страницы на меня «смотрела», как выяснилось, моя фотография.

Я вернул документ на место и впервые внимательно осмотрелся. Это, очевидно, был вестибюль большой казармы. На стенах висели плакаты, призывы, лозунги. Я обратил внимание на портреты пожилых людей, висящие в два ряда. Сверху крупными буквами было начертано: «ПОЛИТБЮРО ЦК КПСС». На другой стороне висел широкий кумачовый плакат, на котором огромными буквами было написано: «СЛАВА КПСС!».

Я забыл сказать, что справа на ремне у меня висел не то кинжал, не то нож в ножнах. Тут я «вспомнил», что это штык-нож.

За спиной, на стене, было написано: «Место дневального». Кажется, дневальный — это такой почти что часовой, который охраняет вход в казарму, а соответственно, и покой её обитателей.

Кстати, с левой от меня стороны оказалось больше высокое окно, а сразу за ним — огромные двустворчатые двери; это и был вход в эту самую казарму.

Я заглянул в окно и увидел некую территорию с асфальтированной дорогой, по обеим сторонам которой были газоны со странной, неестественно яркой зелёной травой, слегка припорошенной свежим снегом. Справа, вдали маячил какой-то памятник на высоком постаменте, покрашенный в белый цвет. Он изображал лысого мужчину, стоящего на трибуне.

На асфальтированной дороге вдалеке я вдруг заметил двух мужчин, медленно бредущих в сторону казармы. Я ужаснулся! Что мне делать?

У себя за спиной я обнаружил напечатанный мелким шрифтом текст, прикреплённый к стене. Заголовок гласил: «Обязанности дневального». К своему удивлению, я умудрился быстро прочесть этот текст!

Двое мужчин подошли уже совсем близко. Один был невысок, в светлой шинели с погонами и в папахе с жёлтой кокардой; при этом он держал под руку высокого мужчину. Тот был одет в демисезонное пальто с тёплым шарфиком и был без головного убора. Волосы с проседью и очки с толстыми линзами.

Я опять подумал:

— Ну откуда я всё это знаю?

— Ах, да, — вспомнил я, — ведь это всё «волшебная» машина! Мне же твердили, что я не должен ничего бояться, ибо машина моими устами всё нужное скажет за меня!

Внезапно одна створка входных дверей со скрипом отворилась, и двое мужчин по очереди вошли в холл. Они остановились и, повернувшись, пристально посмотрели на меня.

Я поднес пальцы правой ладони к виску и бойко протараторил:

— Дневальный дневной смены рядовой Гвардейсков! За время моего дежурства никаких происшествий не произошло!

— Вольно! — сказал человек в папахе.

Тут он повернулся к другому и, улыбнувшись, сказал:

— Вот, Юрий Владимирович, это тот самый рядовой второго года службы Гвардейсков, о котором я Вам рассказывал.

Пожилой мужчина в очках и сединой в волосах опять пристально посмотрел на меня сквозь толстые линзы и произнес:

— Я председатель Комитета Государственной безопасности Юрий Владимирович Андропов. Наслышан от командира вашей части, полковника Тихомирова, о Вашей начитанности. Поэтому хотел бы, не снимая Вас с поста, поговорить с Вами на эту тему. Вы согласны?

— Так точно, товарищ председатель!

— Полковник Тихомиров сообщил мне, что меньше чем за два года Вы умудрились перечесть практически всю библиотеку, которая есть в части?

— Не могу знать, товарищ председатель!

— Это он скромничает, — улыбаясь, вмешался полковник.

— Так какую же литературу Вы предпочитаете, товарищ Гвардейсков?

— Любую — классическую, современную, русскую, зарубежную.

— А что, например, из русской классики Вы могли бы особо выделить?

— В первую очередь это, конечно, Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Толстой, Достоевский, Некрасов, Гоголь, Куприн, Чехов и многие другие.

— Вы упомянули Толстого. Вы какого имеете в виду?

— Я имел в виду, товарищ председатель, в первую очередь Льва Николаевича.

— А что из его произведений Вы читали? Можете выделить что-то особо?

— Читал я практически всё, кроме переписки. Я не люблю читать чужие письма.

— Какой Вы нелюбопытный! А вот я всегда был крайне-крайне любопытен. Но всё-таки что же понравилось особенно?

— Я могу выделить, товарищ председатель, «Войну и мир», «Анну Каренину», повести: «Казаки», «Крейцерову сонату», «Фальшивый купон», «Отец Сергий», «Севастопольские рассказы». Пожалуй, потребуется много времени, чтобы перечислить всё, что мне у него нравится.

— А другие Толстые Вам известны?

— Ну, конечно же. Это граф Алексей Константинович Толстой, который написал «Князь Серебряный», «Вурдалак», знаменитую трилогию: «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Фёдор Иоаннович», «Царь Борис». Я бы ещё отметил его замечательные стихи. Также можно упомянуть и Алексея Николаевича Толстого, хотя к его творчеству я отношусь двойственно. Но читал всё! А люблю роман «Пётр Первый». Ещё стоит упомянуть «Аэлиту» и «Гиперболоид инженера Гарина».