Каток на кладбище - [10]
Я положил её и кофточку её я приподнял. И к дивным я грудям её припал. Я целовал их. Я ласкал их, языком облизывал соски. А «друг» мой снизу уже колом встал и дёргался от грусти и тоски… Но молодцом она, конечно, оказалась, ведь я не знал: куда, и как, и что? Она к нему руками нежно прикасалась и правильно направила его.
Недолго я впервые упражнялся. Он «разрядился» через две минуты. Был удивлён я, что я с девственностью так расстался. Но вдохновлён я был и — фу-ты, ну-ты, он опять поднялся. И кончил я ещё раз, и я понял: я влюблён. А Света, девочка, вела себя так безупречно. Я это не забуду никогда! Я буду благодарен ей всегда, почти что вечно. Спасибо, Света, ты мне подарила счастье. Да, да, да!
Мне почему-то памятен тот вечер, когда мне было только десять лет. То было далеко, в Сибири. Моя соседка, девушка шестнадцати лет, со своей подругой, каким-то странным образом заманили меня на чердак своего дома. Дразня меня, разделись предо мною, а я, теоретически, был маленьким «мужчинкой»… И сделал с ними обеими то, что сегодня зовётся куннилингус. И нравилось мне это так безмерно, что это повторил я по три раза с каждой!
Потом пришёл брат Леночки, моей соседки. Его фамилию я помню, был он Гирин. Слегка он посмеялся и сказал:
— Ну, девки! Вы даёте! Ребёнка вы простого совратили!
Они сказали:
— Врёшь ты всё! Коль сам бы не хотел, того не сделал. А ты дурак, тебе семнадцать, но до сих пор не знаешь, как сношаться!
Когда опять вернулся я в палату к Государю, то он меня спросил:
— А что за имя этакое — Куннилингус? Не знаю даже свейского я конунга такого!
Тогда ему я объяснил подробно. Он поражён был. Он был в шоке!
Он мне сказал:
— А не мерзопакостно ли будет творить такое с бабами али с девками?
Ответил я:
— Мой Государь, а коли есть у них влагалища, влагаю регулярно я и буду я влагать ещё. Коль только этого им нужно, то буду это делать я нисколько не натужно! Поскольку, если этого не делать, то, во-первых, детей не будет, а во-вторых, не будет и оргазма!
— А без оргазма что же в этой жизни дальше ждать нам от маразма?
— Ведь маразм на самом деле есть не что иное, как позабытый нами некогда оргазм…
Глава VII
Тадж-Махал
«Образ любимой не может состариться, ибо каждый миг — час его рождения»
Гёте
Тут перебил меня мой Государь:
— Хочу тебе поведать, князь, историю волшебную, как в Древней Индии я был шах Агры. Женился на красавице Махал-ханум. Она была умна и грациозна. Дочь махараджи; был из рода он Великих тех моголов, что Индией владели в прежние века. Мне родила детей она. С ней счастлив был безмерно я.
Но грех постиг меня за любопытство. Я перенесся в прошлое, и там болезнью я дурною заразился, ей изменив… То было наказание жестокое, коварное, увы. Вернувшись, я Ханум свою болезнью этой, от незнания, заразил. Ничто не помогало ей. И с каждым днём она как будто угасала. Один придворный маг просил её купать в потоках Джамны, Святой реки, что протекала в Агре. И сам я искупался в водах Джамны. O mea culpa! Mea maxima culpa!
Недуг меня не то, чтобы оставил, но он «затих». Как будто бы ушёл. Я славный пир у вод волшебных справил. Но тут же в сердце получил укол: сказал придворный врач мне приговор смертельный, не мне — моей Ханум.
Крича и плача, в грусти беспредельной, предрёк ей смерть, когда пустыня принесёт самум. То ветер жаркий африканский, он иногда над нами пролетал. Я — махараджа, и мой статус — ханский, я шах Джахана, я от боли погибал!
В ночь полнолуния милая моя покинула меня в земной юдоли. От горя был безумен я, терпеть не мог сердечной боли! Я архитектора придворного, Устад Ису, призвал к себе, чтоб эту боль увековечить… Решил соорудить волшебную красу я; мавзолей, чтобы дышать мне стало легче!
Я только десять дней ему пообещал, чтобы дворец волшебный он придумал. И он не ел, не спал, наверное, ему Пророк вещал. И воплотил в реальность мою думу. Придумал мраморный мне мавзолей Устад Иса; пять куполов, четыре минарета. Я согласился с ним без лишних слов. Спросил его:
— И сколько нужно лет тебе на это?
Ответил он:
— О повелитель мой! Я не волшебник, просто смертный мусульманин. Хотя в моей душе Пророк всегда со мной, но не равны мы с ним ни силой, ни умами.
Дай двадцать лет на то, что чудо света я, именем Аллаха, возведу.
— Возлюбит он меня за это? Не знаю, но мавзолей построив, счастье обрету!
И двадцать лет из мрамора гробницу он методично возводил.
Сказал:
— На белом свете величавей зданье не родится!
Меня вполне он этим убедил.
Моя Махал-ханум любила очень сердолик. То камень-покровитель был её.
Он словно в душу мне проник. Хотел особо им отметить я её. И приказал я архитектору тому, чтобы в рост человека, на том уровне, был периметр весь мавзолея украшен сердоликовыми троелистными цветами. Чтоб в белый мрамор были вкраплены они. То сердце, кровь души моей Ханум, как будто брызги обрели вновь жизнь.
Сказал вдруг царь:
— А сердолик звучит так славно по-английски: корнилиан его произношенье, один из вариантов халцедона…
Так слушай дальше, князь, историю мою:
— Волшебника я нанял дорого, что обещал меня избавить от дурной болезни. Чтоб рассказал мне, что вредней мне, что полезней.
В карьере сотрудника крупной московской ИТ-компании Алексея происходит неожиданный поворот, когда он получает предложение присоединиться к группе специалистов, называющих себя членами тайной организации, использующей мощь современных технологий для того, чтобы управлять судьбами мира. Ему предстоит разобраться, что связывает успешного российского бизнесмена с темными культами, возникшими в средневековом Тибете.
Крым, подзабытые девяностые – время взлетов и падений, шансов и неудач… Аромат соевого мяса на сковородке, драные кроссовки, спортивные костюмы, сигареты «More» и ликер «Amaretto», наркотики, рэкет, мафиозные разборки, будни крымской милиции, аферисты всех мастей и «хомо советикус» во всех его вариантах… Дима Цыпердюк, он же Цыпа, бросает лоток на базаре и подается в журналисты. С первого дня оказавшись в яростном водовороте событий, Цыпа проявляет изобретательность, достойную великого комбинатора.
Перед вами ироничные и автобиографичные эссе о жизни женщины в период, когда мудрость приходит на место молодости, от талантливого режиссера и писателя Норы Эфрон. Эта книга — откровенный, веселый взгляд на женщину, которая становится старше и сталкивается с новыми сложностями. Например, изменившимися отношениями между ней и уже почти самостоятельными детьми, выбором одежды, скрывающей недостатки, или невозможностью отыскать в продаже лакомство «как двадцать лет назад». Книга полна мудрости, заставляет смеяться вслух и понравится всем женщинам, вне зависимости от возраста.
Италия на рубеже XV–XVI веков. Эпоха Возрождения. Судьба великого флорентийского живописца, скульптора и ученого Леонардо да Винчи была не менее невероятна и загадочна, чем сами произведения и проекты, которые он завещал человечеству. В книге Дмитрия Мережковского делается попытка ответить на некоторые вопросы, связанные с личностью Леонардо. Какую власть над душой художника имела Джоконда? Почему великий Микеланджело так сильно ненавидел автора «Тайной вечери»? Правда ли, что Леонардо был еретиком и безбожником, который посредством математики и черной магии сумел проникнуть в самые сокровенные тайны природы? Целая вереница колоритных исторических персонажей появляется на страницах романа: яростный проповедник Савонарола и распутный римский папа Александр Борджа, мудрый и безжалостный политик Никколо Макиавелли и блистательный французский король Франциск I.
Юсиф Самедоглу — известный азербайджанский прозаик и кинодраматург, автор нескольких сборников новелл и романа «День казни», получившего широкий резонанс не только в республиканской, но и во всесоюзной прессе. Во всех своих произведениях писатель неизменно разрабатывает сложные социально-философские проблемы, не обходя острых углов, показывает внутренний мир человека, такой огромный, сложный и противоречивый. Рассказ из журнала «Огонёк» № 7 1987.
Том Роуз – не слишком удачливый руководитель крошечного провинциального театра и преданный отец-одиночка. Много лет назад жена оставила Тома с маленькой дочерью Ханной, у которой обнаружили тяжелую болезнь сердца. Девочка постоянно находится на грани между жизнью и смертью. И теперь каждый год в день рождения Ханны Том и его труппа устраивают для нее специальный спектакль. Том хочет сделать для дочери каждый момент волшебным. Эти дни чудес, как он их называет, внушают больному ребенку веру в чудо и надежду на выздоровление. Ханне скоро исполнится шестнадцать, и гиперопека отца начинает тяготить ее, девушке хочется расправить крылья, а тут еще и театр находится под угрозой закрытия.