Катерники - [5]
Между тем примус уже превратил воду в пар, и пар вместе со сжатым воздухом рванулся в поршни главной машины. Самодвижущаяся мина, или, короче, торпеда, мчалась под водой со скоростью двадцать, а то и двадцать пять метров в секунду. Она несла в головной части несколько центнеров взрывчатки и могла отправить на дно крупный корабль.
Катера стали страшны для любого большого корабля. Им удавалось проскочить сквозь заградительный артиллерийский огонь, выпустить торпеды с такого близкого расстояния, что враг не успевал от них увернуться. Специальное устройство сдвигало тяжелые торпеды к бортам катера, опрокидывало их в воду, и они прытко устремлялись к цели.
Но так бывало в бою, если нигде ничего не заржавело, или не обледенело, или не закоротило соленой водой электрические провода приборов.
Вот почему накануне боевых выходов старший торпедист Пятнадцатого катера Владимир Яшенко и его молодой помощник Коля Ипатов возились на палубе весь день. Яшенко проверял исправность механизмов, а его ученик не расставался с банкой густого минерального жира, черпая его ладошкой и щедро ляпая на зубчатую каретку аппарата бортового сбрасывания, размазывая жир по длинным корпусам торпед, которые стали отливать тусклым золотом. Парусиновое рабочее платье Ипатова тоже замаслилось до блеска, а вот бескозырку с черной ленточкой и гордой надписью: «Торпедные катера СФ» он берег, избегая касаться ее руками. Круглая бескозырка плохо держалась на стриженой Колиной голове, совершая за час тридцать полных оборотов, и этим уникальным свойством прославила своего владельца на весь флот.
Боевые торпеды катера обычно получали со склада главной базы. И на сей раз портальный кран, осторожно подняв их со специальных тележек, бережно уложил в полукруглые гнезда на палубе. Едва оружие было надежно закреплено - так, чтобы не смыло волной, - Коля Ипатов стал старательно обмазывать все солидолом.
- Товарищ краснофлотец! - окрикнули его. - Где у вас звездочка?
На берегу стоял сам командующий флотом. Николай Ипатов, как положено, вытянулся перед адмиралом, но руку все же обтер ветошью и только тогда стал разворачивать свой драгоценный головной убор, так, чтобы красная звездочка пришлась над переносицей.
- Теперь - ладно, - кивнул командующий и вдруг спросил: - А в торпедных аппаратах разбираетесь?
- Точно так! - гордо отрапортовал молодой боец. - Немного петрим.
- Ну? - улыбнулся адмирал под общий хохот. - Раз «петришь», пусть фашисты трепещут!
Судите сами, мог ли Коля Ипатов служить кое-как после такой беседы? Он собирался в боевой поход серьезно и обстоятельно, мечтая воевать на флоте до полной победы и получить много боевых наград.
Все металлические поверхности торпед и аппаратов сбрасывания уже были укрыты от соленой воды под слоем густой, непроницаемой смазки. В Колиной жестянке ее оставалось еще довольно, и тогда он решил подмазать еще ракетные снаряды с «катюш», которые установили на ТКА-15 в опытном порядке. Две ракеты на направляющих рельсах были расположены по сторонам ходовой рубки и четыре запасных лежали на палубе между торпедами. Истратив на ракеты все минеральное масло из жестянки, Ипатов стал подгонять походное обмундирование: подшлемник под стальную каску, резиновые сапоги, блестящий, ледериновый плащ поверх спасательного капкового бушлата, который, по правде говоря, ничем не отличался от обычного ватника. Но между верхом из черного сатина и подкладкой взамен ваты был проложен капок - плавучая растительная шерсть, волоски из африканского дерева баобаба. Коля старательно пришивал шпагатики, чтобы засупониться накрепко, хотя и знал: все равно не поможет. В штормовом море никому из моряков не удавалось сохранить одежду сухой.
Где- то впереди катеров крались вражеские транспорты с автоматами и пушками, со снарядами и патронами, с шерстяным «егерским» бельем и прочими шмутками, с маршевыми батальонами в подкрепление к потрепанной армии генерала Дитла, которая рвалась к Мурманску. Обратными рейсами транспорта вывозили в Германию никелевую руду.
Шли навстречу ветру. Через тридцать восемь морских миль, то есть примерно через семьдесят километров, этот путь выводил катера к противоположному берегу залива - мысу Кибергнес. При полной скорости было бы достаточно часа, чтобы очутиться на пути движения судов противника. Катера двигались скрытно, малым двенадцатиузловым ходом, покрывая за час двенадцать морских миль. Ветер понемногу крепчал, и волна, сатанея, становилась жесткой. Будто ехали на телеге по булыжнику. От ударов болели мышцы живота и сами собой кляцали зубы. Такая тряска для людей очень вредна.
