Категория трудности - [19]

Могут спросить: как можно определить точную норму безопасности того или иного маршрута? Точно нельзя, примерно можно. На то и опыт. И штука эта гораздо менее спорна, чем кажется. Скажем, оценка маршрутов по категориям согласуется, как правило, без особых разногласий и осложнений.

Впоследствии экспедиция из Челябинска после долгого наблюдения за этой стеной дала заключение в официальном отчете: «Выжить — один шанс из тысячи». Сказано, конечно, фигурально и потому сильно преувеличенно. Но тогда, глядя на этот маршрут, я видел: шансы уцелеть слишком малы.

В начале этой книги я говорил, что если и существует суперменское бесстрашие, то нам, восходителям, оно незнакомо. Альпинист знает страх — он человек. Но в нем живет другое чувство. Если перефразировать пословицу, то можно сказать: глаза страшатся, а душа тянется. Непонятная, необъяснимая сила тянет его, гипнотизирует, как удав кролика. Неуемный азарт, похожий на азарт игрока, толкает на преодоление опасности. Риск дает полноту ощущения жизни. Я уже заметил, что страх бывает разный. Не только в количественном смысле — больший или меньший, — но и по своему качеству. Бывает страх с панической окраской, а бывает другой — «сладкий» страх.

Меня тянуло на эту стену. Я хорошо понимал Эдика Мысловского и его товарищей. Но если бы я поддался искушению, то повел бы себя вразрез с принципами, которые отстаивал часто, повсюду и, может быть, даже назойливо, ибо, не говоря о внутренних убеждениях, просто по своему служебному положению обязан сдерживать эту альпинистскую тягу к риску, следить за правильным формированием восходительской психики. Кроме того, думаю, что каждый восходитель должен заботиться о морально-нравственной чистоте альпинизма, как говорят, блюсти его честь. Она будет запятнана, если за нами потянется печальная слава смертников...

Не хочу, не могу и нет никаких оснований упрекать Мысловского — выдающегося, талантливого горовосходителя одного из лидеров нынешнего альпинизма — в спортивной безнравственности. Наши с ним взгляды на сей счет как и взгляды большинства наших товарищей, не расходятся. Он пошел этим маршрутом, потому что твердо верил в выбранную им тактику. Он считал, что подобная тактика придает стене как бы новое качество — она в этом случае становится смирной и невинной. И в доказательство своей правоты привел самый веский, неоспоримый аргумент — с группой товарищей совершил блестящее умное, красивое, безаварийное восхождeниe на вершину пика Коммунизма по этой стене.

Однако мое принципиальное отношение к этому пути не изменилось. По-прежнему считаю, что достижение связано гораздо больше с талантом и удачливостью восходителей, чем с доступностью маршрута.

Может случиться, что ночная температура лишь слегка прихватит осколки породы. Тогда на отогрев камней понадобится меньше времени. Тогда камнепад начнется не в одиннадцать, а, скажем, в десять или того раньше. Но допустим, все это можно предусмотреть и уходить со стены с запасом времени. Зато никак нельзя предотвратить всевозможные случаи задержки: кто-то заболел, получил травму, резко снизилась видимость... Мало ли что может случиться в горах?! Вероятность такой пустяковой задержки да еще на сложнейшем маршруте так велика, что со временем — и небольшим — становится почти неизбежностью. И тем она, вероятность, больше, чем длиннее общий срок восхождения, чем больше выходов на стену. Если преодоление стены длится, скажем, не десять, а пятнадцать дней, то шансы задержки возрастают в полтора раза, а опоздание смерти подобно. Потому-то я и говорю: только выдающееся мастерство, сноровка группы и счастливое везение принесли им успех. Но малейший недобор того и другого может привести к трагедии. Я думаю, было бы хорошо собраться, как говорят, за «круглым столом» и поговорить о правомерности таких маршрутов.

Это я и доказывал Мысловскому.

Что касается общих итогов экспедиции, то без всякой натяжки могу назвать их отличными. Группа Мысловского, как уже сказано, достигла вершины, пройдя по проблемной стене. Я руководил группой (Игорь Рощин, Геннадий Карлов, Николай Алхутов), которая поднялась на пик Коммунизма сложнейшим маршрутом: за всю историю альпинизма он был пройден только однажды — десять лет назад командой Кирилла Кузьмина. Кроме того, в этом районе мы совершили первопрохождение на пик Правды (категория трудности 5б).

ГЛАВА VI. ПОГОНЯ ЗА «СНЕЖНЫМ БАРСОМ»

   Я прибыл в лагерь и тут же заболел ангиной. Не помню, где и как простудил горло, но знаю, что эта вот «утечка осторожности» — главная причина. Протекала ангина остро — несколько дней лежал с высокой температурой. И хотя сыграла роль той самой отрезвляющей «колотушки», на склоны пика Коммунизма я вышел сильно ослабленным.

Я руковожу восхождением, но иду в хвосте. Неловко, но ничего не поделаешь. Сначала двинулся по привычке первым, вытоптал сотню шагов, но понял, что не по силам. Ребята заметили — предложили идти сзади. Они правы: группе это невыгодно — переоценка сил одним из участников может сорвать восхождение.

Еще правильней было бы выйти двумя-тремя днями позже. Этого мне бы хватило, чтоб прийти в себя. Прогноз позволял. Не позволяло другое: один из участников торопился на чемпионат СССР на Кавказе. Будем его называть Петром Петренко. Альпинист крепкий, один из сильнейших наших спортсменов. До звания «Снежный барс» ему не хватало последней вершины — пика Коммунизма. (Этот восходительский титул дается тем, кто покорил все четыре семитысячника страны: пик Корженевской, пик Ленина, пик Победы и пик Коммунизма.) Нынешнее восхождение принесет ему почетное звание. Я радовался, что подобралась сильная группа: большинство участников — ведущие мастера альпинизма.