Катавасия - [78]
Кавказцы поклонились князю в пояс, Стемид ответил глубоким кивком. Бесшумно, по-кошачьи, ступая ногами в мягких сапожках, горцы удалились. Двинцов вышел из тени, несколько робея, прошёл к престолу, поклонился, попутно вспоминая вычитанные когда-то подходящие обращения к князьям:
- Здрав будь, Светлый князь Стемид Нравотыч!
- Кто таков будешь, с чем пришёл, откуда к нам пожаловал?
- Звать - Вадимом, пришёл с Днери, а туда вышел из мира, который вы "отрубным" зовёте. А дело у меня к тебе и к верховному волхву. Прикажи, князь, послать за ним, дело спешное.
- Здесь я, - от окна отошёл небольшого роста мужчина лет сорока, широкоплечий, почти квадратный, с высоким, с залысинами лбом, нависшим над пронзительными серыми глазами. На широком, изрядно потёртом поясе висел короткий широкий меч, одной рукой волхв бережно прижимал к боку массивную книгу. Род его деятельности выдавал только висевший на груди медальон. Волхв подошёл, встал обочь князя, представился коротко, отрывисто:
- Отокар я. С чем пришёл, говори!
Вадим наскоро, не вдаваясь в подробности, рассказал, как и почему попал в этот мир, о своей встрече с берегинями, плаваньи по реке, драке с упырями. О встрече с русалкой, по просьбе последней, решил покуда умолчать. Зато, памятуя об её указаниях, подробно рассказал про упырей, в частности, о том, что они в погоне за Двинцовым не побоялись залезть в проточную речную воду.
По мере Вадимова рассказа лица князя и волхва строжели всё более и более. Дослушав до конца, Стемид спросил:
- Сколько, говоришь, было их там?
- Темно было, видно плохо, но десятка три - не меньше.
- Точно? - перебил волхв, - Иль со страху привиделось?
- Да ни черта там мне не привиделось! Что видел, то и говорю! А точно сказать не могу: и темно было, да и не до того мне было, чтобы упырей пересчитывать.
Волхв с князем переглянулись. Стемид крикнул:
- Стойгнев! Воевода, подь поближе!
С лавки поднялся курчавый рыжеусый мужчина лет пятидесяти, высокий, сухой в кости, из-под гладкого, без единой морщины, лба на Двинцова настороженно смотрели глубоко посаженные умные карие глаза. Подошёл, поскрипывая высокими, до колен, шнурованными сапогами, остановился, сложив на груди длинные жилистые руки:
- Вот он я.
Всё слышал?
- Да всё, всё.
- Ну, и что скажешь?
- Ему - верю. Разговоры с ним мне вести - то не моё дело. Моё дело - сторожу расставить почаще, да числом поболе. Да отряды из молодших ротников по весям да деревням поставить. Я воями займусь, а ты, княже, прикажи, чтоб на заставы стрел побольше завезли, да по выселкам да весям, чтоб пахотным оружье да справу всякую добрую раздали из твоей казны. К утру бы всё и разослать. Всё вроде... я это... пошёл я.
- Ступай, бояр возьми - Гудима с Бером, пусть справу да обозы готовят, с дружинниками вместе и выедут.
Стемид повернул голову к скамьям:
- Вячко! Казну отворишь, отроков разошлёшь к кузнецам, бронникам, усмарям, чтоб всё скупали, да чтоб велели поспешать ремесленным, нынче справы доброй много снадобится, С иным каким делом - пусть отложат: серпы да вёдра погодить могут. И табуны чтоб готовили. Неуков объезжать, ковать, бою учить. В детинец да в град припас съестной свозить!
С лавки суетливо вскочил кругленький, седой, как лунь, старичок, левой руки у него по локоть не было. Дед засеменил к выходу. Волхв крикнул ему в спину:
- Вячко Збыславич! Вели ещё бирючам на торгу кричать, чтоб покойников своих, ни дня не выжидая, на костры сносили. Буде кто по древлему обычаю тела в землю класть станет, так у тех забирать и жечь. Нечего навьё плодить врагу на радость!
Старичок обернулся на миг, тряхнул сердито реденькой бородкой, крикнул дребезжаще:
- Вначале сопли подотри, Отокарко! Без тебя склизко! Учёного учить вздумал. Давно ль тебя, бесштанного, крапивой охаживал за пакости всякие? А то, смотри у меня, напомню!
На скамьях весело грохнули. Отокар улыбнулся:
- Не серчай, дедушко! Я ведь так, помочь тебе хотел, вдруг позабудешь чего.
- А крапиву мою помнишь? - разошёлся дед.
- Помню, помню, до сей поры почёсываюсь, коли вспомяну! - засмеялся Отокар.
- То-то! А я поболе твоего в голове держу и не путаю! Ты, сынок, вёсен через пятьдесят мне такие подковырки отпускай, тогда, может, уже и не обижусь. А ныне - не моги!
Старик развернулся и, гордо задрав подбородок, прошествовал в двери.
Смех в палате быстро улёгся.
Князь дружески ткнул локтем Отокара:
- Слышь, волхв, а он что, правда крапивой тебя пользовал?
- Было дело. Мы ж его мальцами дразнили: "На море то не качка, то поплыл боярин Вячко!" Ещё раз коню его к хвосту колючек навязали. Все-то убегли, а я, дурень, остался, шибко уж поглядеть хотелось. Ух, и выдрал же он меня! Он и тогда уж старый был.
- А сколько ему? Всё спросить стесняюсь.
- Сто тридцатую зиму проводил. Крепкий дед.
- Да... Он ведь ещё у прадеда моего в дружинных ходил. Вроде и неудобно старого гонять, так ведь ему коли дела не дашь - месяц обижаться будет. Он себя до смертного часу нужным чувствовать хочет. Да и сделает всё получше других, всюду влезет, всё проверит. Ты не знаешь, куда он в посмертьи собрался: в домовые иль к берегиням?
Появление магистра магии в деревне стоило жизни одному из четырех друзей. Оставшимся пришлось забыть о привычных стычках за право жить, как хочется, и уйти в долгий поход, в надежде понять, что и почему произошло на самом деле. Трем друзьям довелось пройти по краю, полному добрых и злых духов, собственной и чуждой магии, зубастой нечисти, людей и нелюдей. Иногда это было весело, иногда – непонятно, а еще – страшно и смертельно опасно без всяких «почти». Но вместе с ответом они нашли новые вопросы и даже частицу самих себя.
Что есть наша жизнь — сон или реальность? Ответ зависит от точки зрения.
Кэтлин Поулсон, библиотекарь из маленького городка, никогда не мечтала стать сумасшедшей кошатницей. Но в её доме появились Оуэн и Геркулес, и она поняла, что это не игры разума — у её котов настоящие магические способности. А когда возле любимого кафе Кэтлин обнаруживают труп доброй старушки Агаты Шепард, способность Оуэна становиться невидимым и умение Геркулеса проходить через стены помогают котам отыскать ключ к разгадке. Здесь замешаны чьи-то тёмные тайны, и придётся действовать скрытно, чтобы выйти на след хладнокровного убийцы.
В школе надо мной смеялись. В институте часто подкалывали. А все потому, что я люблю читать… сказки. И вот однажды мне попалась книга, которая оказалась действительно волшебной.
Белые и тёмные альвы долго жили в мире и согласии. Лишь смутные легенды говорили, что не всегда было так. И верно – хватило одного безрассудства, чтобы нарушить вековой запрет и разбудить древнее Зло. Началась война, в которой люди и альвы обречены на гибель, а племя бегунов стало войском подземных убийц – цвергов. Но мудрые белые альвы создали три семечка, которые могли дать ростки, если их посадить в рану на человеческой ладони. Быть может, в этих ростках – спасение от не знающих пощады цвергов… Фирменный легкий, образный и самую малость ироничный стиль Трускиновской, помноженный на хронику оригинального и любовно выписанного мира.