Катавасия - [74]

      - А ну, налетай, пироги покупай: с салом, с маком, а даром - с таком!

      - Голодное брюхо ко всему глухо! Подходи, Стрибожьи внуки! Пряник съел - и нету скуки!

      - Рогатины амазульские, топоры сульские, брони ладожские, ножи сакские!

      - Травы целебные, овощи заморские!

      - Кому ёлку моху, чтоб жить в тепле неплохо!

      - Вот дёготь берёзовый! Хоть колёса мажь, хоть в кашу положь - до того жирный!

      - Для красавиц мониста самоцветные, кольца затейные!

      - Бери-набирай горшки-плошки, бабы-молодушки! Дёшево отдаю, об мужни головы бить не жалко...

      В крики торговцев вплетались песенки ярко разряженных скоморохов, сопровождаемые гудением рожков и сопелей, перебором гусель. Небольшая толпа, притихнув, окружила седовласого слепого кобзаря, исполнявшего думу о какой-то "Гомоловой рати".

      Впереди Двинцова двигалась группа всадников человек из семи-восьми в воронёных кольчугах. Хвосты их лошадей, независимо от масти, непонятно почему были сплошь ярко-рыжего, с красным отливом, цвета. Явно крашеные. Вадим, догнав их у ворот Кромника, успел рассмотреть, что все они были какого-то "арабского" типа: с резкими чертами лица, тонкими, крючковатыми носами, в большинстве своём - темноволосые. На поясах, помимо мечей, Двинцов приметил длинные кинжалы. Вадим почему-то мысленно обозвал всадников "персидским посольством". Стражи у градских ворот явно были в курсе дел, так как никаких вопросов делегации не задавалось. При виде бредущего в сопровождении собак Двинцова, один из стражников лениво буркнул:

      - Постоялый двор - в слободе, коли его ищешь, так назад и налево.

      Ответа он явно не ждал, поэтому Вадим молча прошёл в ворота. Без приключений добрался до Детинца - небольшой деревянной крепости с единственной надвратной башней, расположенного на вершине холма в центре города. Детинец от Кромника отличался также отсутствием рва, чуть большей высотой стен и более причудливой резьбой, украшавшей ворота. Впрочем, на этот раз стража Двинцова остановила, потребовав назвать себя, а также причины и цель визита. Вадим, не вдаваясь в подробности, назвался, пояснил, чуть покривив душой, что пришёл из дальней веси к верховному волхву, взыскуя истины и знаний. Стражник постарше посмотрел недоверчиво, однако терпеливо и, пожалуй даже, излишне подробно объяснил, как пройти к святилищу. Второй, лет двадцати, фыркнул:

      - Уразумел? Тогда шагай, "волхв"! - но тут же осёкся под строгим взглядом старшего.

      Верховного волхва в святилище не оказалось, один из жрецов пояснил, что тот только что ушёл в княжий терем по спешному делу.

      Двинцов подумал: "К князю, так к князю. Мне же лучше. Сразу всему здешнему начальству доложусь".

      У святилища Вадим задержался. До того в его представлениях капища славянских богов находились под открытым небом и представляли собою группу грубо вытесанных деревянных (в лучшем случае - каменных) статуй, огороженных частоколом. Ну, может быть ещё предполагал наличие плит-жертвенников и места для разведения огня. Здесь же глазам Вадима предстало совершенно иное.

      Это был ХРАМ! Настоящий, величественный храм! Ограды не было никакой и в помине. В сечении он, на первый взгляд, имел форму круга, метров шестидесяти в поперечнике. Вверх, на высоту около двух метров, поднимались стены, сложенные из массивных тёсаных блоков белого камня. Выше, немного меньше по диаметру, зато приблизительно на десятиметровую высоту, шли, чуть сужаясь примерно на половине высоты, бревенчатые венцы, сплетённые в сложный узор. На самом верху виднелось что-то вроде полусферического голубого купола. Входов было несколько. Приказав псам сидеть и ждать, Вадим из любопытства прошёл в ближайшие ворота. Выложенная отполированными белыми плитами дорожка поднималась от самого входа неспешной плавной дугой, не выводя на кольцевую площадку, опоясывающую стены собственно храма. С внешней стороны площадка была огорожена метровым каменным парапетом. Сам храм представлял их себя многогранную призму, на которую была поставлена вторая - чуть поменьше, на которой, вероятно и покоился купол, с площадки уже невидимый. Двери выходили из каждой грани-стены. Украшений никаких ни стены, ни дверные проёмы не имели. Не было даже дверных створок. Окон в стенах тоже не было. Двинцов с досадой подумал, что местные волхвы, вероятно, предпочитали совершать свои обряды в полумраке, при свете факелов или жертвенных костров. О том, кого там могли приносить в жертву, Вадим постарался не думать. Внутренне подготовившись к полумраку, Двинцов зашел внутрь и... невольно зажмурил глаза. Внутреннее пространство храма было буквально затоплено ярким светом. Он огляделся. В центре, двумя ровными, как в солдатском строю, шеренгами стояли лицом друг к другу статуи богов. Края шеренг смыкали трёхметровые дугообразные арки, украшенные резьбой. По углам, на вершинах арочных опор, ровно горели четыре факела. В центре прямоугольника, образованного рядами статуй и перекрытиями арок, находилось каменное, по колено, возвышение, из отверстия в середине которого вырывалось пламя. Пол везде был выстлан циклопическими плитами красного гранита, плотно подогнанными друг к другу. Имеющиеся факелы, однако, явно не были в состоянии обеспечить столь яркого освещения огромного пространства святилища. В поисках дополнительных источников света Двинцов задрал голову. Крыши, как таковой, не оказалось. Сквозь тоненькие ажурные фрагменты купола (столь тонкие, что они даже практически не давали теней) ярко синело небо, проплывали белесые пушинки облаков. На самом верху, в центре купола, было прикреплено рельефное сверкающее изображение сокола, изготовленное из чего-то вроде горного хрусталя. Поражённый, Вадим огляделся по сторонам. Закрывая стены на всю высоту, свисали белоснежные полотна, лишь по нижнему краю украшенные скромной вышивкой красного цвета. Больше в святилище ничего не было. Простота убранства сочеталась с невообразимым величием, величием, которое не подавляло, а напротив, поднимало дух человека, вошедшего в храм, к немыслимым высотам, делая чище и проще, смывая напрочь житейскую накипь. И чувствовалось: лишними и нелепыми были бы здесь и тусклое золото окладов и риз, и мельтешение свечей, и заученные раз и навсегда тексты молитв, тексты книг, при этом безразлично - звучи они на церковнославянском или на латыни, на санскрите или по-арабски. Здесь понимали без слов, не требуя даров и благовоний. Здесь Постигали ИСТИНУ. И не как посредники перед Богом-творцом, которым необходимо возносить молитвы, тем более не как пустые идолы-кумиры стояли здесь статуи младших богов - простые и строгие, а как напоминание людям, до каких высот они могут смогут они, люди, подняться, став воистину Детьми Божьими, вырастая из Божьих внуков и правнуков.