Катастрофа. Спектакль - [23]

Ну, как вам картинка? Но это уже за финалом. Это то, что будет потом. Возможно, при случае остановлюсь поподробнее. Сейчас очень тороплюсь. У меня был учитель, любимый учитель, Петр Васильевич, родом из села, сосед наш. Так этот учитель всегда спешил, как и я — с романом. В селе его прозвали Поспешаем. Дети так привыкли, что и в дневниках записывали: Петр Васильевич Поспешай. Я уже семилетку кончал, когда Поспешай заболел раком горла. Заболел внезапно, неожиданно. И быстро сгорел. Огороды у нас рядом, я к экзаменам готовился, когда он последние дни мучился. Лежит в саду и целыми днями кашляет. Бухает, аж захлебывается кашлем… Но зачем я?.. Хотя эта смерть… Совсем спятил. Кому, кроме меня, интересна судьба больного учителя. Забудем это. Минутная слабость.

Заранее предупреждаю тех, кто млеет от захватывающих семейных страстей, горячих поцелуев и бурных ссор. Я человек земной, прозаический, с годами и вовсе остываю. И в этой истории меня интересуют только основные, конструктивные моменты. Выражаясь технически (а я приблизился к технике, когда приобрел мотоцикл), меня интересует, почему колесики завертелись и как они взаимодействуют. Ведь кибернетики давно открыли, что человеческая душа — просто сложный механизм. Вот и давайте наблюдать, что произойдет, когда два механизма приблизятся друг к другу.

И еще одно. Ниже я использовал страницы из Людиного дневника. Кто лучше сможет прояснить историю ее отношений с Иваном Кирилловичем? Сам Загатный ни в одном из наших разговоров имени Людиного не вспомнил ни разу. Люда другая. Натура ее склонна к романтизации окружающей действительности, и теперь их знакомство с Иваном кажется ей чем-то необычным, исключительным, ярким всплеском на фоне тусклой тереховской жизни. Представляю, чем все это покажется под старость. Еще при первой встрече я не без удивления отметил высокую оценку Людой талантов Загатного. Она убеждена в его славном будущем. Может, именно поэтому к воспоминаниям относится исключительно добросовестно, будто уже ныне каждое ее слово об Иване имеет историческое значение. В душе очень гордится, что близко знала такого незаурядного человека. Категорически отказалась дать мне свои девические записи, пока я не сообщил, что буду писать об Иване книгу. И только тогда очень торжественно, в присутствии мужа, передала мне две толстые тетради, перевязанные синей лентой.

Можете представить, как мне не терпелось, оказавшись дома, развязать эту синюю ленту. Но пришлось немного разочароваться. Людины записи не блистали яркими наблюдениями. А сентиментальное щебетанье окультуренной высшим образованием девицы — кому интересно? Об Иване шла речь лишь в одной тетрадке. Собственно, на этих записях дневник обрывался. Где-то через месяц после ночной сцены в райисполкоме она неожиданно для всех вышла замуж. Характерно, что в этом замужестве тоже было мало лирики. Но откуда ей взяться, если двое, едва перекинувшись словом, уже уверены, что завтра поспешат в загс?

Наконец приступаю к изложению Людиного дневника. Беру из него наиболее содержательные строчки, оставляя телячьи восторги и печали будущим исследователям. Комментировать события буду я. Вся эта любовная история продолжалась пять недель и четыре дня. Остановлю ваше внимание на узловой записи недели, придерживаясь ранее изложенной версии, что характеры (а что такое любовь, как не столкновение характеров во времени и пространстве?) развиваются диалектически, скачками, от ситуации к ситуации. Каким же виделся нашей героине Иван Кириллович до их знакомства? Прошу!

«Вчера наконец встретила Загатного, новую тереховскую «звезду». Нынче только о ней и злословят. Ходит с непокрытой головой, в узких брюках. Это всех страшно раздражает. Я упомянула о нем в райисполкоме, куда там, едва не заклевали. Мол, ставит себя выше всех, хочет выделиться. Но по мне все это чепуха. Разве этим определяется духовная сущность человека? Хотя еще и прохладно, он ходит без шляпы. Высокий, статный, выглядит он романтично. А вот узких брюк и я не оправдываю. Сейчас все газеты выступают против тлетворного влияния Запада на молодежь. Даже в «Перце» помещают карикатуры на таких. Зачем же лить воду на мельницу несознательных юнцов?

Среди людей живешь — так и живи по-людски».

Мне нечего добавить к этому отрывку… Разве что скажу: о Люде в ту пору сплетен не меньше ходило. Девушка она была красивая, и по приезде вокруг нее сразу же рой авторитетных женихов закрутился. Но Люда всем отказывала. Даже танцевала только с девушками — пересудов боялась. Тереховцы сначала думали, что где-то у нее есть лучшая партия, а потом озлились: горда больно, принца ждет, а принц вдруг возьмет и не явится… Иван и Люда непременно должны были сблизиться, потому хотя бы, что оба сторонились тереховцев. Так я поясняю завязку этого любовного сюжета.

«Странно. Вчера под вечер приходит Загатный за данными для передовой, я была в кабинете одна. Роемся в сводках, вдруг он говорит: «Людмила Леопольдовна, я приглашаю вас в кино. Очередной американский боевик!» Я ошеломленно молчу, тогда он добавляет: «Я не мальчишка, чтобы ловить вас после танцев, мы оба достаточно разумные люди. Вы мне давно нравитесь. Вот билеты. Я жду вас у клуба, за пять минут до начала сеанса. Моя жизнь в ваших руках». И пошел. Я не ждала ничего подобного, хоть и люблю романтические ситуации. Но так своеобразно никто еще со мной не разговаривал. Попробуйте представить себе лица тереховских сплетниц, когда мы входили в зал! Не сумеете, фантазии не хватит. По рядам сразу шу-шу-шу. Мы заняли свои места и уже не оглядывались. Картина меня взволновала. Цветная, душевная. А Загатный ругался всю дорогу до самой моей квартиры. У каждого свои вкусы, о вкусах не спорят, это даже в газетах пишут. Я сразу же высказала свое мнение, и мы мирно, хорошо простились».