Катастрофа. Спектакль - [10]
К Загатному мы еще вернемся. Я о Хаблаке начинал. В Андрее меня с первой встречи раздражала какая-то патологическая неприспособленность к жизни. Его легко было жалеть, а жалость у меня незаметно переходит в пренебрежение. Действительно, ежели ты не калека, не больной, как ты мог допустить, чтоб тебя жалели? Мы все взрослые и знаем, что людям приходится время от времени зубы показывать, иначе тебе покажут. Ладно, пусть внешность от тебя не зависит. Пусть заболел в детстве, школу поздно кончил, поздно в армию призвали, поздно в институт поступил, все поздно. Но кто ж тебя, балбеса, заставлял семью заводить на третьем курсе института? Я имел уже определенное положение — и то не один месяц прикидывал, подсчитывал, прежде чем руку и сердце, как говорили когда-то, предложить, хватит ли мне тех знаков, что на Монетном дворе печатают. А кто заставлял Хаблака бросать педагогическую работу, не окрепнув, не получив квартиры, и легкомысленно кидаться в омут газетной жизни, о которой он имел весьма смутное представление? Это и я завтра воображу себя космонавтом, оставлю должность — и бегом на поезд. Что из этого выйдет? Каким, посудите, надо быть недотепой, чтоб забирать жену с ребенком у матери в чужую халупу, надеясь лишь на свою мизерную зарплату и безответственные обещания Гуляйвитра. А что до истории с редакторским псом, о которой речь пойдет ниже, то тут только руками развести.
Наконец, скажете вы, он показал мурло мещанина, ату, ловите его, хватайте! А я и не убегаю. Хвала богу, тоже ученый, хоть и заочно университет кончал. Человек должен есть, пить, должен иметь крышу над головой. Даже самое совершенное общество не может быть нянькой для каждого своего члена. Разумеется, это прекрасно, что у нас все заботятся о каждом, а каждый — обо всех, но не лишне, если этот каждый и о себе позаботится. Кстати, Ивана Кирилловича тоже бесила эта несообразность поступков Хаблака строгому разуму. А история с переездом жены и редакторским псом просто вывела его из равновесия. Итак, иногда мы с ним солидаризировались.
Прошлой зимой я был на недельном семинаре заведующих библиотеками в Киеве и встретился с Загатным. Заматерел, в руках солидный портфель, виски посеребрились сединой, рановато, правда, зато импозантно (мы тоже слова знаем). Работает в толстом журнале, кажется, пробился наверх. Он сейчас довольно заметная фигура в критике. Ну, сели мы за столик в ресторане, угощал Загатный. Вспомнили прошлое, по Хаблаку прошлись, почему-то особенно ярко вспомнился один случай из пресловутой журналистской практики Андрея Сидоровича. И я подумал, что случай этот как нельзя полно раскрывает всю наивность натуры Хаблака, если не сказать больше.
Чуть ли не с первых же дней своей работы в редакции решил он освоить фотографию, мол, что ты за журналист, ежели фотоаппарата в руках не держал. Купил «Любитель» в магазине дешевых товаров. И вот впервые Андрей Сидорович ехал в командировку с фотоаппаратом через плечо — представляете себе черную несуразную коробку на долговязой его фигуре? Смехота… Пристал к Гуляйвитру, не нужно ли чего снять для газеты? Тот, чтоб отвязаться, и брякнул:
— Не мешало бы фотоэтюдик в «Уголок выходного дня», березки там какие-нибудь…
Через минуту редактор забыл уже об этих березках. Для Хаблака же задание — закон. Из командировки он должен был вернуться на следующее утро, а явился только под вечер. Измученный, едва тащится на своих длинных ногах через редакционный двор, и черная коробка на боку мотается — мы все у окна. Весело. «Где задержались, товарищ Хаблак?» — допытываемся. А он тяжко так вздохнул и говорит редактору: «Не сумел выполнить ваше задание, Борис Павлович. Весь день по лесу бегал, березку искал, а леса — сплошь сосновые, хоть плачь. И как теперь с «Уголком выходного дня»?»
Мы все так и легли.
Нынче много спорят, как формируется характер человека: что в нем от рождения, а что закладывается в процессе воспитания. Гены там разные отыскали. Конечно, природа дает основу, недаром говорят в народе — отцовский характер, материнский характер. Случается, что и от деда или от бабки характер наследуется — у меня, например. Опять же не думаю, что основа эта остается неизменной в течение жизни. Диалектика что говорит? Все развивается. Характер тоже развивается. Представляете себе стальную болванку, которую жизнь раскаляет в своем горниле и бьет, бьет молотом, и так до конца дней. Вот как характер получается. Не могу согласиться, что все это медленно, равномерно происходит. Если уж сравнивать жизнь нашу с кузницей, то каждый удар молота равен критической ситуации. Удар — излом, удар — излом, и у кого как: у кого черт, у кого ангел верх берет. Диалектика…
Простите за тереховские мудрствования. Пишу, конечно, о давно известных вещах, но на периферии трудно за всем уследить, особенно семейному человеку. Да и не для того я пишу, чтобы неразумных просвещать. Просто излагаю теорию, пользуясь которой я хочу исследовать характеры моих героев. Самоуверенно? Возможно. Вчера прочитал свои наброски и подумал: «Может, и впрямь напишу роман? Вот будет номерок. Кое у кого из наших тереховских обывателей желчь разольется, ей-ей…» А что, и напишу. Не святые горшки лепят. Осень на дворе, дождь в окна лупит, с хозяйством меньше хлопот — картошку выкопали, брикет и дрова я еще зимой завез. И футбол кончился, врезали наши, да? — по телевизору одна муть пошла. Надо ж за что-то взяться.
В книгу известного украинского писателя вошли три повести: «Земля под копытами», «Одинокий волк» и сатирическая повесть «Баллада о Сластионе». Автор исследует характеры и поступки людей чести, долга — и людей аморальных, своекорыстных, потребителей. Во второй и третьей повестях исследуемые нравственные конфликты протекают в современном селе и в городе, в повести «Земля под копытами» действие происходит в годы войны, здесь социально-нравственная проблематика приобретает политическую окраску.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.