Катарсис - [24]
– И чем кончается?
– Скверно кончается. Ловят их на подпольной квартире, дальше – допросы, моральные и физические пытки. Не выдерживают и предают друг друга. “Вот зажгу я пару свеч – ты в постельку можешь лечь, вот возьму я острый меч – и головка твоя с плеч!”
– Кошмар какой… Тоже из романа?
– Оттуда. Песенка такая.
– Ты зачем мне рассказываешь? Намекаешь, что и у нас такой же финал отношений?
– Да нет, о чем ты? Нас же не пытают… Просто подумал о созвучии имен: Юлиана – Джулия.
– Ну, коли так, остается сочинить записку: “Я вас люблю” и отправиться за город. Впрочем, мы и так за городом, только подходящего местечка в лесу не найдем – не дадут. Мы тоже под наблюдением, как те двое из книги. Ограничимся номером в пансионате.
– Что и происходит, – и Дан поцеловал ее в губы.
…Перед рассветом привиделся отец в полосатой, арестантской, как называл ее Даня, пижаме и тапочках на босу ногу, он сидел в плетеном кресле-качалке из ротанга, бог знает сколько лет присутствует на даче, по крайней мере, Даня помнил легкие ажурные плетеные кресла, их было четыре, чуть ли не с рождения. Напротив в таком же удобном ложе утопал Профессор. Без сомнения, это был он – жиденькие усы, козлиная бороденка, позолоченное пенсне, нелепый петушиный хохолок на продолговатом вытянутом, как у инопланетян, какими их изображают, черепе, довершал картину безобманчивый кадык-зоб. Да, это был он, и голос тот же, пилящий дерево, только очень тихий, словно его обладатель чего-то скрывал и не хотел огласки – только отцу Дани и доверял свои откровения, не замечая присутствия подростка или попросту игнорируя.
Откуда он взялся, как попал к нам на дачу? – недоумевал Даня, подросток с прыщавым лицом, примостившись в углу остекленной веранды и прислушиваясь к разговору. Говорил в основном Профессор, было плохо слышно, доносились лишь отдельные слова: “таблетки”, “эксперимент”, “яды”. При чем здесь яды, какое отношение имеет к ним Профессор…
Дачное утро вступало в свои права, солнце светило, птицы пели, с соседнего участка доносилось коровье мычание – соседка держала буренку и снабжала поселок теплым парным молоком – словом, все было как обычно, и лишь тихая, не для посторонних ушей беседа отца и Профессора с упоминанием каких-то неведомых ядов нарушала стройную картину.
Дане надоело слушать комариный писк пилы – все одно ничего толком не разобрать – и он бочком, стараясь остаться незаметным, покинул веранду…
Лучше всего запоминаются предрассветные сны, и потому Дан, очнувшись, смог прокрутить в мозгу увиденное и частично подслушанное на дачной веранде. Он выпростал ноги из одеяла, встал, попил воды и снова улегся. До прихода медсестры Оксаны оставалось чуть меньше часа.
Какая-то дичь, Профессор беседует с отцом и что-то явно утаивает, ну, с таблетками понятно – отголосок пребывания в пансионате, но вот яды… откуда взялись, почему причудливым, не поддающимся анализу образом сочетаются с таблетками… И словно клубок с нитками выпал из пальцев и покатился по полу, разматываясь на ходу. Он, Дан, уже задумывался над этим, мысли вовсе не пустопорожние: кто еще с таким рвением и тщанием взялся бы за выполнение особой миссии с таблетками, как не специалисты, для кого все предыдущие задания – тоже особые? Что если дурной сон в руку и Профессор и впрямь из заведения секретного, где производят те самые препараты моментальной или отсроченной смерти? Да нет, чушь, не может быть, опровергал свои же доводы, химики есть в разных лабораториях, неужто свет клином сошелся на токсикологах из секретной лавочки, совсем иным занимающейся? И чем старательнее Дан пытался избавиться от наваждения, тем цепче схватывало, когтило: вполне возможно и допустимо, что работающие потаенно, под крышей спецслужб, токсикологи, именно они получили задание относительно чудо-пилюль – самые грамотные, продвинутые, изощренные; вчера – незаметно убивающие яды, сегодня – возрождающие таблетки, почему нет? Им же один черт чем заниматься, лишь бы платили, а платят им хорошо, даже очень хорошо – Дан был уверен. Лет тридцать назад молодой честолюбивый литератор интересовался этими вопросами, по крупицам собирал материалы для книги, которая вполне могла стать разоблачительной в свете чаепития с полонием и последующих событий, но вовремя остановился, понимая, чем лично для него обернется публикация, даже если и найдется смельчак-издатель выпустить такой компромат. Максимум, что смог сделать, – опубликовал пару статей про профессора Могилевского, командовал тот секретной лабораторией ядов в бытность Властелина № 1. Ну, так то дела давно минувшие, безопасные, а сам Могилевский после ареста и отсидки умер, что удивительно, своей смертью не старым еще в середине 60-х прошлого века.
Насобирать разными путями еще многое, весьма важное, до поры засекреченное, Даниил сумел, потом подтвердилось на подпольных, малодоступных в Славишии сайтах и в трех-четырех газетных публикациях вроде как либеральной, еще не стреноженной газеты; а тогда все легло мертвым грузом в домашнем архиве, желания развивать опасную тему не возникало. Но и сейчас, по прошествии стольких лет, помнил он имена умерщвленных ядами Могилевского, некоторых жертв Григорий Моисеевич самолично иглой шприца колол. На тот свет отправили по указке Усатого и его окружения крупных чекистов; укропских националистов, включая главного идеолога и теоретика движения, а заодно священников; занимавшего пост иностранного инженера-оборонщика, надумавшего вернуться на родину, завоеванную гансонскими агрессорами в 1939-м; заокеанского коммуниста – агента Коминтерна и НКВД; а уже в годы правления Бровастого – писателя из православной страны братушек и главу Пуштунистана… Травили по-разному: уколами, острием зонтика, брызгами смертельной гадости из ампулы в лицо, да мало ли способов.
Эта книга представляет собой уникальный опыт исследования малоизвестных и попросту неизвестных сторон войны в Афганистане, начиная с апрельского переворота 1978 года и заканчивая выводом советских войск в феврале 1989 года.Опираясь на богатый фактический материал-свидетельства советских дипломатов, военных, работников спецслужб, высокопоставленных партийных функционеров, а также первых лиц из числа афганских политических и военных деятелей, авторы предпринимают попытку расшифровать многие таинственные и драматические моменты войны и того, что ей предшествовало.
В центре романа “Исчезновение” – судьба Двойника президента РФ, обладающего феноменальным сходством с оригиналом и потрясающим талантом абсолютно точно его копировать. Время действия – вторая половина 2023 и самое начало 2024 г.г. Важная особенность текста в том, что через восприятие Двойником на протяжении ряда лет действий и поступков Президента (он назван Верховным Властелином – ВВ) перед читателями предстает образ российского лидера в совокупности его взглядов, фобий, искривленных представлений о своей стране и мире.
Книга рассказывает о жизни и творчестве генерального авиаконструктора, Героя Социалистического Труда Владимира Михайловича Мясищева. Созданные Мясищевым машины отличались смелостью замысла, оригинальностью, высокой надежностью, им не было равных в мире.Книга рассчитана на широкого читателя.
Новый роман известного русско-американского писателя Давида Гая “Террариум” вызвал большой интерес русскоязычных читателей США. Он стал литературной сенсацией. Роман переведен на английский и продается на Amazon (David Guy, The Terrarium). В скором времени он появится на Amazon и на языке оригинала. “Террариум” посвящен России. Сегодняшней и завтрашней. Реалистическое повествование причудливо переплетается с антиутопией – с присущими ей предсказаниями и предугадываниями, фантасмагорией, гротеском, сатирой… Многое в тексте зашифровано, однако легко узнаваемо. Так, Россия названа Преклонией, Америка – Заокеанией, Германия – Гансонией, Франция – Галлией, Китай – Поднебесной, Афганистан – Пуштунистаном… И имена героев слегка изменены, но читателям не составит труда определить, кто есть кто.
В эту книгу входят два произведения Ильи Эренбурга: книга остроумных занимательных новелл "Тринадцать трубок" (полностью не печатавшаяся с 1928 по 2001 годы), и сатирический роман "Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца" (1927), широко известный во многих странах мира, но в СССР запрещенный (его издали впервые лишь в 1989 году). Содержание: Тринадцать трубок Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно использовать как путеводитель: Д. Бавильский детально описал достопримечательности тридцати пяти итальянских городов, которые он посетил осенью 2017 года. Однако во всем остальном он словно бы специально устроил текст таким намеренно экспериментальным способом, чтобы сесть мимо всех жанровых стульев. «Желание быть городом» – дневник конкретной поездки и вместе с тем рассказ о произведениях искусства, которых автор не видел. Таким образом документ превращается в художественное произведение с элементами вымысла, в документальный роман и автофикшен, когда знаменитые картины и фрески из истории визуальности – рама и повод поговорить о насущном.
Роман «Конец века в Бухаресте» румынского писателя и общественного деятеля Иона Марина Садовяну (1893—1964), мастера социально-психологической прозы, повествует о жизни румынского общества в последнем десятилетии XIX века.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.