Катар - [13]

— А потом ласковый и игривый ветерок становился ураганом, превращался в смерчи. Так я и стал сиротой.

Мэйс не нашелся, что ответить. Если к привычке Йоды путано говорить на публике он как-то легко и сразу привык, то к его нормальной речи, да еще и сдобренной такими откровениями… Это выбивало из колеи. Дверь зала Высшего Совета ордена закрылась. Легкий звук щелчка вывел Винду из ступора. Мэйс вновь перевел взгляд на окно. Впрочем, сейчас он не видел тысячи снующих машин и сотни шпилей.

Слова про ветер, сказанные гранд-мастером, нашли неожиданное отражение. Одно из детских воспоминаний — метель. Пусть родной мир магистра и был покрыт джунглями, но на полюсах лежал снег. Там частенько свирепствовала непогода, бушевали ветра и выли вьюги. Кажется, тогда они приезжали в гости к родственникам. Впрочем, что там и как было, за давностью лет Винду не помнил, в отличие от пурги. Холодные и колючие льдинки, впивающиеся в лицо. Магистр потер щеку и с интересом посмотрел на руку. Как-то машинально у него все получилось. «В чем-то они похожи», — подумал Мэйс, отворачиваясь от окна и притягивая Силой датапад. Оба могут доставить кучу проблем или стать великими… «Реван и Алек», — мелькнула молния-мысль в голове коруна, но тот постарался поскорей прогнать ее. Задавить работой, чтением нудных отчетов и разбором поступивших докладов.

Глава 3

Борющийся с эмоциями наставник, восседающий в капитанском кресле с таким лицом, будто у него запор и геморрой одновременно случился, выдал сакраментальное: «Поехали!» Искин корабля ответил: «Есть!» На самом деле, конечно, было сказано совсем другое и куда больше. Требовалось получить всякие там коридоры взлета и вектор выхода на орбиту. Провести расчёт прыжка в первую систему составленного казначейством маршрута. Еще и согласовать выделение полосы разгона за орбитой. В принципе, последнее было условностью и чем-то вроде традиции. Это раньше, когда кораблики еле-еле ползали, они из гравитационного колодца долго выбирались. Не знакомые мне по прошлой жизни ракеты, конечно, но все равно, по сравнению с нынешними временами — небо и земля. Потом еще и удалиться-разогнаться требовалось, и лишь затем в прыжок уйти. Вообще, в далекой-далекой все как-то не слишком быстро происходит. К тому же еще и весьма неравномерно. А уж как опыт прошлого тормозит прогресс — жуть. Теми же искинами пользуются поголовно, но так, что шерсть дыбом встает. Впрочем, может это и хорошо? Прогресс, особенно научно-технический, часто несет в себе множество не очевидных опасностей и проблем, которые аукаются спустя десятилетия, века, а порой и вообще тысячелетия. Вопрос по большей части философский и, пожалуй, даже риторический. За всем тем словоблудием и тарабарщиной-скороговоркой команд, которые выдал Немак, на деле скрывалось то самое «поехали». Выдай он Гагаринскую команду, ничего бы не изменилось.

Корабль, чуть слышно загудев, оторвался от пола и вылетел в огромный створ храмового ангара. На фоне огромного створа мы были словно мошка на панорамном окне. Мягкая лапа ускорения на мгновение коснулась груди, что заставило меня напрячься и дать зарок проверить компенсаторы. Мелькнули транспортные потоки, состоящие из мириад атмосферной и не очень техники. Экраны начали стремительно темнеть — и вскоре в иллюминаторах разлилась тьма космоса, расцвеченная россыпью звезд. Быстро но аккуратно, без лихачества, обогнули тушу огромного балкера. Юркнули между парой расходящихся лайнеров. Обошли какой-то древний тихоход, изрядно смахивающий на баржу. Мельком полюбовались на престарелую военную станцию, хранящую покой столичной планеты, и, наконец-то, выбрались в назначенный нам объем космоса.

— Готовность к прыжку сто процентов, — отрапортовал искин.

— Прыжок! — выдохнул сэнсэй, сжимая подлокотники и подаваясь вперед.

Я, честно говоря, тоже не сдержался и слегка попробовал на прочность материал кресла когтями.

— Начинаю обратный отсчет. Десять, девять… один. Прыжок.

Звезды вытягиваются в линии и сливаются в тоннель. Искин рапортует, что через десять часов и шестнадцать минут прибудем в пункт назначения. Смотрю на переливающееся за иллюминатором подпространство. Цвета пляшут от нежной лазури до темно-темно синего с примесью фиолетового. Впрочем, все это почти не видно на фоне ярчайших белых полос, которыми стали звезды. Странные ощущения. Вроде и «вау», а вроде и все совершенно обыденно. Словно в новый торговый центр за продуктами поехал. Как-то даже обидно немного. Не то, чтобы совсем разочарован, но ждал чего-то большего. Эх, еще бы сам толком знал «чего?»

— Вот мы и в космосе, Мирр, — развернувшись вместе с капитанским креслом, констатировал очевидное наставник.

— Да, учитель, — чуть прижимаю уши, а потом, на всякий случай еще и киваю.

— Думаю, нам стоит провести время с пользой, — улыбается Немак, но эмоции, идущие по нашей связи, выдают его неуверенность.

Впрочем, тут и одних пальцев с интонацией было достаточно, чтобы все понять. Не знал сэнсэй, куда конечности девать, вот и мельтешил ими. Понятно, что мельницу из себя не изображал, но рукава ему покоя не давали. То обшлаг поправит-подогнет, то руки спрячет.