Каталог оккультных услуг - [39]

Когда они вернулись в Башню, там было темно, тихо и сонно. Рядом с Ридом Нор не казалось, что молчание непременно надо нарушать; скорее, им хотелось делиться. Как секретами. Или поцелуями.

Рид привлек к себе Нор. Когда они прервали поцелуй, он не убрал рук с ее лица.

– Спроси меня, о чем я думаю, – пробормотал он.

– И о чем ты думаешь?

Он намотал на палец прядь ее мокрых волос и слегка потянул.

– О том, какая ты красивая.

Нор покраснела.

– Хватит!

– Ты такая красивая, – продолжал Рид, не обращая внимания на ее протест. – Неудивительно, что мне больно отворачиваться. – Он поцеловал ее на прощание, прижавшись губами к шрамам на ее запястьях.

Нор подхватила на руки Пустячка и поспешила в дом. Поднявшись к себе, она плюхнула песика на кровать и зашвырнула полные песка берцы в дальний угол.

Комнату заливал опаловый лунный свет; отсюда остальной остров казался царством теней, не более зловещим, чем детская сказка. Да, быть может, в этих тенях и прятались чудовища, но Нор еще чувствовала на своей коже следы океанской соли и думала, что уж этой-то ночью до нее не доберется ни один кошмар.

Нор снова снился сон. Во сне она стояла в холодной незнакомой комнате с каменными стенами и полом. В комнате отвратительно пахло одновременно гнилью и тлением, и к ним примешивался металлический запах крови. Из комнаты можно было выйти только наверх по извилистой каменной лестнице. Единственным источником света служило окошко в дальнем углу.

Нор постучала по руке покрытыми красным лаком ногтями. Ее болезненно бледную кожу покрывали зеленые завитки папоротников. Она ходила взад-вперед, и ее шпильки угрожающе стучали о холодный каменный пол при каждом шаге.

Катриона держала жертву и закрывала той рот рукой. Эта ничем не примечательная девочка привыкла, что ее никто не замечает, и потому оказалась очень полезной, преданной и надежной.

Мэдж была слишком робкой для такой работы, Ирокез – слишком тупым. Но Катриона… что ж, она, быть может, проявляла слишком много энтузиазма. Если бы Нор позволила ей, она бы, пожалуй, вырвала женщине язык голыми руками.

Женщина, стоящая на коленях перед Катрионой, жалобно застонала, и стон ее скорее походил на крик животного, чем на человеческую речь. У нее был такой же нос, как у сына, и его светлые волосы. И его же чересчур привычное выражение лица: в его глазах никогда не было любви, лишь страх и презрение. Они постоянно напоминали ей: что бы она ни сделала, желаемое будет снова и снова ускользать из ее пальцев, как истершаяся веревка.

– Чего ты хочешь? – задушенным шепотом спросила Блисс, как будто хватка Катрионы лишила ее способности нормально говорить. Возможно, так и было.

– Ты не можешь дать мне то, чего я хочу, – огрызнулась Нор не принадлежавшим ей голосом, – но у тебя есть кое-что, что мне нужно.

Когда она закончит с Блисс Суини, она вырежет из нее все оставшиеся общие черты матери и сына. Старательно вырежет.

– Это из-за девочки? – спросила Блисс. – Клянусь, я всего раз заговаривала с ней о заклинании!

Нор прищурилась:

– Что ты несешь?

Блисс замялась:

– Я… однажды я попросила ее наложить для меня заклинание. Я много лет не видела сына. Я отчаялась. Пойми меня, материнская любовь… – Она не договорила.

– И что ответила девчонка? – прервала ее Нор.

– Заявила, что не может. – Ее голос дрогнул. – Разве она не должна уметь?

– А это, – медовым голосом произнесла Нор, – еще нужно выяснить. – Она провела кончиком бритвенно острого красного ногтя по мягкой линии скулы Блисс Суини. – Но спасибо тебе, ты помогла сильнее, чем я ожидала.

Долгое время спустя кровь матери Куинна Суини потекла по полу. Как и планировалось, в ней не осталось ничего общего с сыном. От нее вообще ничего не осталось.

Нор стерла кровь с лица. Потом повернулась к Катрионе, на руке которой извивалась, как змея, новая татуировка с папоротником. Она была заляпана кровью.

– А теперь, – сказала Нор, – поговорим о девчонке.

Нор тяжело бежала по еле заметной тропинке на южном побережье острова, и в ушах у нее гулко стучал ее собственный бешеный пульс. За тропинкой никто не следил уже много лет, и Нор не могла даже сказать, видела ли она ее раньше. Края ее пижамных штанов были изорваны и покрыты грязью, футболка с длинными рукавами, в которой она спала, порвалась в нескольких местах, а в волосах запутались колючки каштана. Ее лицо и руки были покрыты размазанной грязью и кровью. Зимний воздух жег легкие и заставлял дыхание вырываться изо рта паром.

Рядом с Нор по лесу бежал лисенок, и его мысли то и дело попадали ей в голову. Он выбежал вперед нее, и Нор почувствовала, как бьется его сердце, как воздух холодит его легкие. Чем больше он отрывался от нее, тем сложнее становилось его слышать, и вот он уже исчез из виду, оставив Нор наедине с лесом.

Нор вскрикнула, впечатавшись босой ногой в камень. Она опустилась на землю, чтобы оценить ущерб – рваную рану на правой пятке. Она прижала к ней руку, как тысячу раз при ней делала Джадд, но не смогла заставить рану зажить. Возможно, она была слишком глубокой. Или Нор слишком боялась.

– Что ты здесь делаешь? – спросил резкий голос. Нор вздрогнула и подняла глаза: над ней возвышался Рубен Финч.