Катализ. Роман - [19]

— Милая моя Ли, мы не можем понять вас. Мы слишком долго спали. В состоянии гибернации. Мы не знаем этого мира.

Они были вполне готовы к ответу типа «Ну и что?» в духе старика Билла и майора Кальвини, но рыжие глаза Ли вдруг вспыхнули сумасшедшим радостным блеском.

— Сколько? Лет двадцать?

— Больше, — ответил Женька, боясь соврать.

— И все это время были в Норде?

— Нет… то есть… ну здесь, неподалеку.

На руке у Ли запел браслет, то ли радиотелефон, то ли таймер, и она заговорила очень быстро:

— Значит, никто на большой земле не знает о вас?

— Никто, — в этом Женька был уверен.

— Мальчики, какая прелесть! — щебетала Ли. — Я жутко спешу, поэтому вот что: обязательно поселитесь в «Полюсе», и я найду вас сегодня же вечером или… Привет, Юха!

Из-за поворота внезапно вылетела обтекаемая, как капля, ярко-красная машина, больше всего похожая на бобслейные сани. Она парила над улицей сантиметрах в двадцати, и поначалу Женька подумал об антигравитации, но когда эта сухопутная лодка подплыла ближе, стал явственно ощутим плотный поток воздуха, вырывающегося из-под нее. А сидела в лодке роскошная блондинка в таком же, как у Ли скафандре.

— Привет, Крошка, привет, мальчики, — сказала Юха, и ее красная «гондола» с тихим шипением опустилась на уличное покрытие. — Садись, поехали. Время — жизнь. Кстати, ты знаешь, что ракетника на Москву завтра не будет?

— Поеду подушкой, — Ли развела руками.

Черный кашлянул.

— Простите, вы говорили что-то про встречу в отеле «Полюс».

— Да-да, — Ли уже забралась в «гондолу», — любой номер в «Полюсе», а я буду у вас не позже полуночи. И главное, никому-никому не говорите, что вы из прошлого. Вы поняли меня? Это очень серьезно. Будьте счастливы!

— Будем ждать, — пообещал Черный с солидным видом начальника.

Цанев ухитрился поцеловать ручки обеим красавицам. Женька, глядевший на Ли неотрывно и одуревший от счастья, соображал туго. И только Станский догадался задать практический вопрос, когда лодка уже поднялась над землей:

— А сейчас, сейчас сколько времени?

— Шесть, — крикнула Юха, — Шесть часов вечера!

6

Улица, на которую они вышли, была шире той, что вела к пристани, ярче освещена, но почему-то менее ухожена, кое-где лежал снег. Направо вдалеке еще виднелась красная точка уезжающей машины, слева появилась другая машина — приближающаяся. Однако все четверо дружно решили не ждать новой случайной встречи, а двигаться прямиком в центр. До свидания с Крошкой Ли оставалось не так много времени, если учитывать всевозможные непредвиденные обстоятельства.

Миновав перекресток, где на всех углах синели большие цифры: «2» — вдоль кольцевой улицы и «5» — вдоль радиальной, а номера домов, написанные мельче, светились красным, они вновь увидели разнообразные, эффектные, вычурные здания центра. Теперь, с близкого расстояния, стало понятно, что город-сказка, город-памятник, город-музей построен как бы понарошку, составлен из уменьшенных копий знаменитых сооружений. Они узнали Нотр-Дам, Биг Бэн, Спасскую башню, Кельнский собор, Эмпайр Стейт Билдинг, Пирамиду Хеопса, Храм Василия Блаженного, Эйфелеву башню, Афинский Акрополь, Капитолий, Тадж-Махал, и много там было еще такого, что выходило за рамки знаний среднего эрудита, а специально архитектурой ни один из них не занимался. Меж тем самым забавным было то, что все эти здания стояли как бы погруженные в захлестывающий их хаос торосов. Конечно, никакой это был не лед — это было, наверное, стекло, но тщательно продуманные причудливые изломы его создавали впечатление совершенно естественного пейзажа широкой торосистой гряды, из которой торчали тут и там шедевры мировой архитектуры, словно сметенные со всей планеты сюда, на полюс, каким-то гигантским катаклизмом. И в то же время было понятно, что все сооружение образует над центром города глухой защитный колпак. И, как апофеоз победившего стихии человека, господствовала, царила надо всем невозможная, чудовищно прекрасная золотая башня, устремленная ввысь — нечто среднее между костелом в стиле «пламенеющей готики» и космическим кораблем на старте.

От созерцания города их отвлек шум пролетающего самолета. Первым рассеянно взглянул наверх Женька, а за ним и все задрали головы, как зеваки на базаре в начале двадцатого века. Это был не самолет, а наверное, тот самый ракетник, который упоминала Юха. Белый, светящийся, как диск луны в ясную погоду, продолговатый, как дирижабль, предмет двигался сначала вертикально вверх, а потом, почти остановившись, развернулся на девяносто градусов и с заметным на глаз ускорением умчался вдаль строго параллельно земле.

— Что я говорил — двадцать четвертый век! — прокомментировал Любомир.

— Тридцатый, — отозвался Женька.

— Ничего особенного, — злобно буркнул Черный, — сарделька летающая.

А Станский промолчал, обдумывал что-то.

Тем временем они вышли на первую кольцевую улицу, и Черный сказал:

— А вот и ворота.

Ворота и надвратная башня, вмерзшие в ненастоящий снег и лед, сделаны были под старину, и, как и все здесь, являлись копией чего-то.

— Ребята, — обрадовался Женька, — да это же Таллин! Морские ворота в старом городе.