Кастрация - [12]

Водитель за перегородкой включает приемник, не отрываясь от дороги, одной рукой ищет музыку, стараясь, должно быть, отличиться в установлении минутной связи с его нелюдимым пассажиром. Посреди иного музыкального гомона слышу кличи и всхлипывания пьянящего и шероховатого блюза в исполнении одного известного кубинского джазового трубача. Нашел, что хотел. Затылком и волосами с проседью он совершенно со мною, этот водитель, хотя и не старается заговорить или повернуть ко мне голову. Остаюсь равнодушен ко всем его усилиям.

У всех нот разные лица; одна улыбается мне, другие предостерегают. Вот одна с поднятым перстом, вся она такова, что в каждом из очертаний ее содержится нечто поучающее, утвердительное, менторское. Несколько похожих одна на другую, будто сестры, будто собачонки, что гоняются друг за другом; у них идет игра. Вот одна будто выглянет в окно, вздохнет и - поди распознай, о чем ее жалоба! - тотчас же укроется в себе. После каждой остается свой след, свое послезвучие, это словно росчерк птичьего крыла на полотне угасающего неба. Снова в машине. Миру с его нарочитостью сиротства потеряться ли в шествиях забвений или блаженств; навсегда. Преимущество. Мне не кажется, что я слишком запутался в своих играх и безделицах утверждения. Иногда сознанием возвращаюсь к Нелли или к Марку, думаю об отце и о своем доме. Не знаю того и не думаю о том, какое из моих ощущений мне более всего неприятно. Мучение всегда музыкально, оно подчиняется тем же законам, что и любая музыкальная форма, с какими бы свободой или навязчивостью ни развивались они.

Приехали. Сразу выхожу из машины, стараясь скорее освободиться из ее плена, из ее власти. Расплачиваюсь, иду по тротуару, поворачиваю за угол, иногда натыкаюсь на прохожих. Шагаю, как пьяный, хотя и не пил сегодня ничего, только один раз с Марком. Знаю, что могу сразу же стряхнуть с себя все наваждения ума, но не делаю этого, стараясь подольше сохранить их власть над собой и очарование. Некоторые из ощущений теперь совершенно новые и пока непривычные для меня. Я только прикидываюсь прохожим, я строю из себя человека, шагами беспорядочными и дыханием жадным приумножая сходство.

Поднимаюсь к Нелли, здесь меня ждут, скоро мы раздеваемся и идем в спальню, и у меня ничего не получается с ней, хотя я ее и невероятно хотел, когда сегодня собирался к ней, это точно. Такое в первый раз со мной, никогда не бывало ничего подобного во все продолжение нашей многолетней освежающей любви. Мне всегда прежде было очень просто с Нелли, когда-то я даже серьезно думал жениться на ней, это было раньше. Меня всего колотит, стучат зубы, хотя где-то, в глубине существа, я сейчас довольно равнодушен, я знаю об этом. Наверное бы, вообще ничего не надо было сегодня, думаю я. Многие ночи проводили мы без сна в одних изобретениях нежности.

Она вдруг заливается слезами от нетерпения и обманутых ожиданий, нагая, она опускается на пол передо мной и влажным лицом зарывается мне в колени. Подожди, подожди, - шепчет она, и - слезы. Я запускаю пальцы ей в волосы, склонившись над ней, дышу ей в затылок и шепчу что-то бессвязное. Я думаю, что от жалости к ней у меня сейчас может появиться желание, так оно и выходит, действительно появляется, может быть, и не такое сильное и нестерпимое как обычно, но все-таки несомненное, отчетливое желание. Она замечает это, и, когда поднимает на меня глаза, все лицо ее светится благодарностью и нетерпением.

Мы снова вытягиваемся на простынях, и опять ничего. Во мне все сразу гаснет, одни только бессмысленные дерганья, и - все; безо всякой жадной безжалостной неудержимой мужской энергии. Я словно гимнаст, сорвавшийся со своего снаряда и летящий вниз, мучительно летящий вниз, жаждущий определенности, жаждущий окончания муки. Слишком много мысли, милый Моцарт. Ровно столько, сколько выходит само собой. Что же это? Приз за самое лучшее негодование? За самую отъявленную благодарность? Меня чуть ли не тошнит от внезапного ощущения собственного бессилия; собственное дыхание и собственное тело вызывают у меня почти отвращение, я не могу уже не думать о том, что вошло в меня однажды разлагающей, въедливой, самоистребительной силой. Прежде я всегда бывал достаточно уверенным в себе, и сладость ныне раздражает как уже виденное сотни раз. Ну, вот, наконец, и попался! Да нет же, сегодня еще пустяки!.. Так много внимания главному герою! Мне досадны ее попытки чего-то непременно добиться от меня, хотя ничего уже более не будет после, она вскоре понимает меня, вдруг понимает, и оставляет в покое. Потом все действия ее - только жалость и ласка, в ней появляется что-то материнское, какие-то новые кротость, терпение, забота. Они все чрезвычайно любят носиться с этим. Агасфер-отвращение. Воздух.

Скоро она встает, надевает халат, я тоже одеваюсь, она идет на кухню и готовит кофе, а я в это время принимаю душ. - Ты не хотел приходить, но все-таки пришел, - говорила Нелли. Из несформулированного. Изобретение кротости.

- Я хотел прийти, но мне не следовало этого делать, - возражаю. Существующее сохраняет себя только мгновение, в которое протекает. О чем?