Кассандра - [38]

Агамемнон, в отличие от брата, был мрачнее тучи. Разве мог радовать его вид сожженной Трои? Умный правитель, он понимал, что войны ведутся вовсе не ради разрушения городов. Чувствовал и то, что навлек на себя, как на командующего войсками, страшный гнев Афины Паллады, защитницы крепостей.

Между братьями будто пробежала черная кошка.

Но вот уже похоронены павшие в сражениях герои. Вот совершены на могилах необходимые жертвоприношения в их честь.

— Хватит! — заявил холодным осенним утром старшему брату Менелай. — Ты как знаешь, а я отправляюсь домой.

— А как же Троя? — спросил, с трудом сдерживая себя, Агамемнон.

— Троя?! — удивился непонимающий Мене-лай. — А при чем здесь Троя?

Тяжело вздохнув, Агамемнон подергал себя за рано поседевшую бороду. «Наградили же боги братцем, — подумал он. — Собственную жену в руках не мог удержать… И главное, как ему объяснить, что нельзя, придя в чужую страну, разрушить ее города, захватить много пленников и добычи и опять уйти. Просто так уйти восвояси. Покоренную державу обязательно нужно сделать своим союзником. А для этого следует с уважением относиться к павшим противникам. Совершить над ними достойный погребальный обряд, принести обильные жертвы, которые столь угодны богам. Нет, нельзя было разрушать Трою до основания. На пустое место явятся новые народы, а когда накопят достаточно сил, снова станут грозить Элладе».

Целый день продолжался спор между царственными братьями, пусть для Агамемнона это больше был спор с самим собой. А наутро большая часть греческих кораблей, взяв на борт свою долю богатой добычи, навсегда покинула Троаду.

Отплыли Нестор, Диомед, Неоптолем, Идоменей и Филоктет.

Чуть позже отбыл и Менелай, догнавший Нестора с Диомедом на острове Лесбос.

Одиссей тоже покинул было Троаду, но на стоянке у Тенедоса поссорился со своими спутниками и вернулся обратно к Агамемнону.

— Трофеев никогда не бывает много, — ответил он на немой вопрос бывшего командира. — Остров у меня бедный, а Телемаха скоро пора женить. Следует позаботиться о будущих расходах.

Хоть и тяжело было на душе у Агамемнона, услышавшего эти слова, он невольно рассмеялся. Уж кто-кто, а Одиссей своего не упустит. Хитер, ох как хитер!.. Вернулся, наверно, за кладом Приама. Никак не может поверить, что весь город подмели вчистую…

И, вспомнив о судьбе города, Агамемнон снова насупил брови.

«Надо умилостивить богов, — твердо сказал он сам себе. — Надо принести жертвы и просить прощения за то, что мы совершили».

После ухода Одиссея гордый царь Аргоса и Микен повелел привести в тронный зал пророчицу Кассандру, спасенную им от цепких и загребущих рук младшего Аякса.

В ожидании пленницы, не находя себе места, ходил он по залу, нервничал и злился, словно юный влюбленный перед первым свиданием.

И вот он ее увидел. Женщину, волосы которой стояли дыбом и на лице которой застыло страдание.

И Кассандра тоже увидела Агамемнона. Она вцепилась скрюченными пальцами в волосы и, скорбно покачивая головой, стала бормотать какие-то неразборчивые слова. По всей видимости, слова гнева и отчаяния.

Потом она рухнула на пол.

Царь кликнул стражу.

Дюжие воины осторожно перенесли несчастную женщину на широкую каменную скамью и спрыснули ей лицо холодной водой.

Кассандра постепенно пришла в себя. Она села на широкой скамье и сидела, теперь уже раскачиваясь всем телом.

— Что с тобой? — тихо спросил Агамемнон, впервые наблюдавший подобный припадок. — Ты больна?

Кассандра не отвечала. Было видно, что ее бьет крупная дрожь.

— Так что с тобой? — снова спросил Агамемнон. — Ответь!

Кассандру вдруг будто бы прорвало.

— Лев прыгнул на овцу! — истерически завопила она. — И вот уже нет овцы, но скоро не будет и льва. Уволок он ее в свое логово, а там уже сидит ненасытная волчица с приблудным волком. И ждут они овцу, и ждут они льва. И вот уже зарезан хищными клыками благородный лев, и покрыт покрывалом, и лежит с отрубленными лапами. И вот уже кровь течет из шеи белой овцы, и терзают ее нежное мясо черные вороны!

Агамемнону сделалось не по себе. Он отослал бесноватую царевну, при этом приказав отдать ее под присмотр рабов, что ведают тайны лечебных трав.

Потом Агамемнон пошел к Одиссею. Он хотел знать, что скрывается за словами Кассандры.

— Что тут неясного? — растолковал царственный плут туманную речь пророчицы. — Лев — это ты. Овца — это Троя. Вернее, ее сокровища. Взял и уволок в пещеру…

«А кто же в таком случае волки?» — напряженно думал Агамемнон, возвращаясь в свои покои.

Радость материнства

7 августа 1876 года Генрих Шлиман начал раскопки города Микены, где когда-то царствовал Агамемнон. На сей раз он руководствовался не поэмами Гомера, а сочинениями Павсания, который писал о Микенах буквально следующее: «До сих пор все еще сохранились от Микен часть городской стены и ворота, на которых стоят львы. Говорят, что все эти сооружения являются работой циклопов, которые выстроили для Пройта крепостную стэну в Тиринфе. Среди развалин Микен находится (подземный) водоем, называемый Персеей. Тут были и подземные сооружения Атрея и его сыновей, где хранились их сокровища и богатства. Тут могила Атрея, а также и могилы тех, которые вместе с Агамемноном вернулись из Илиона и которых Эгист убил на пиру. А на могилу Кассандры претендуют те из лакедемонян, которые живут около Амикл; вторая могила — это Агамемнова могила, затем — могила возницы Евримедонта, дальше — могила Теледама и Пелопса. Говорят, что они были близнецами и что их младенцами зарезал Эгист, умертвив их родителей…