Каспийские легенды и сказки - [21]

Запись А. Грязевой

Туман

В город, который стоял на берегу моря, повадился летать Змей-Горыныч. Каждый раз он уносил с собой прекрасных девушек и уничтожал красивые высокие дома. Совсем не осталось в городе домов с высокими теремами. Девушки боялись. Каждая только и думала, что завтра ее унесет Змей-Горыныч. Не было счастья и радости у жителей этого города. Матери плакали о своих дочерях. Отцы, мужья, братья думали о том, как бы расправиться со Змеем-Горынычем. Многие выходили с ним на бой, но никто не сумел победить его.

Настало время уходить мужчинам в море. Жалко им было оставлять свои семьи и город. А выезжать на ловлю рыбы надо. Не пойдешь — семье нечего будет есть, нечем жить. Вышли они на своих посудинах в море, а тут их ожидало только несчастье. Несколько раз закидывали они свои невода, но каждый раз вытаскивали их из воды пустыми. Наконец, в один из неводов попало лишь единственная маленькая рыбка. «Зачем она нам? — подумали рыбаки. — Ни ухи из нее не сваришь, ни засолишь ее. Лучше выпустим рыбку опять в море». Как подумали, так и сделали. А рыбка-то, оказывается, была не простая, а дочь морского царя. Приплыла она к отцу, рассказала обо всем, что с ней случилось. Морской царь решил отблагодарить рыбаков за их доброту и послал в их сторону много-много разной рыбы. Только закинут рыбаки сети, а они уже полны рыбой.

Потом морской царь собрал к себе всех русалок и велел им петь свои песни рыбакам. Царь приказал русалкам спросить рыбаков, что им еще надо.

Как только появились на небе первые звезды, русалки запели свои песни, а потом спросили рыбаков, что им еще надо. Рыбаки услышали и не поверили русалкам.

На второй день снова русалки пели им свои песни, и тот же вопрос повторили, но рыбаки молчали. Они не верили им.

В третий день запели русалки свои песни. Рыбаки задумались: «Значит, неспроста поют они песни и спрашивают, что нам еще надо. Может, стоит рассказать им о нашем горе».

И рассказали рыбаки о своем несчастье.

Русалки обо всем поведали морскому царю. Задумался морской царь: чем и как он может помочь рыбакам? Его дружина морская ведь не может на суше сражаться. Сам он живет тоже только в воде. Думал царь, думал и придумал. Собрал он русалок и велел передать рыбакам, что каждый раз, когда в их город будет лететь Змей-Горыныч, морской царь будет дышать на город и закрывать его туманом от взоров Змея.

Так оно и стало. С тех пор ни одной девушки не смог унести Змей-Горыныч, не уничтожил ни одного дома в городе.

Одно время мужчины собрались вместе и общей силой убили Змея-Горыныча.

А морской царь до сих пор дышит на город туманом, прикрывает его и людей от всех врагов.

Запись К. Ахметовой

Лотос

Молодой и прекрасной, как ранняя весна, была Эрле, дочь Сангаджи. И у многих сердца бились, видя ее, и не забывались ее глаза, темные, как ночь.

Эрле была красива, как первый проблеск весенней зари. В высокой траве у задумчивых ильменей проводила она знойные дни, веселая, здоровая, гибкая. Подражала крику птиц, перепрыгивала с кочки на кочку, жила жизнью степных болот и знала самые сокровенные их тайны.

Эрле росла. А Сангаджи кочевал то близ широкой Волги, то по тихой Ахтубе. Летело время, множились табуны. Немало приезжало и купцов из Персии и из Индии, много добра накупил у них богатый Сангаджи для своей дочери.

Часто длинные караваны сытых верблюдов отдыхали у его стойбища. Знатные сваты в богатых, ярких одеждах слезали у его кибитки.

Мать Эрле, старая Булгун, сидела у ее изголовья, с глазами, полными слез.

«И зачем это так раскричался ночной кулик, — думала она. — Зачем так печально шумят над ериком ветлы и о чем вполголоса говорит Сангаджи в соседней кибитке с богатым сватом… Милая моя Эрле, когда я носила тебя под своим сердцем, я была счастливей, чем сейчас, — тогда никто не мог отнять тебя у меня».

А в то же время Сангаджи говорил знатному свату:

— Ничего мне не надо за мою Эрле потому, что она дороже всего на свете. Разреши мне поговорить с женихом, я хочу узнать, сколь он разумен, и пусть Эрле сама решает.

Обрадовался сват, вскочил в седло, поскакал к нойону Тюменю и рассказал о том, что, видно, скоро положат Эрле поперек седла и привезут к молодому Бембе.

У слияния двух рек догнали Сангаджи сваты нойона Тюменя.

Богатые цветные наряды сватов играли радугой на утреннем солнце. Впереди всех ехал Бембе, сын беспощадного, свирепого нойона Тюменя, чье имя приводило в трепет всю степь.

— Пусть сама Эрле скажет тебе условия, — промолвил Сангаджи, когда Бембе сказал, что Эрле нужна ему, как сурепка верблюду, как ильмень утке, как солнце земле.

Громче заговорила степь, и запели в реке волны, выше подняли метелки камыши и приветливо смотрели верблюдицы, когда к гостям вышла красавица Эрле.

От великих гор до долины реки Или и глубокого озера Балхаш ездил Бембе, видел он тысячи прекрасных женщин, но такой, как Эрле, нигде не видел.

— Все, что хочешь, проси, — сказал он ей, — только согласись.

Улыбнулась Эрле и произнесла:

— Бембе, сын знатного нойона, я рада видеть тебя и вечно останусь с тобой, если ты найдешь мне цветок, прекраснее которого нет не только в нашей степи, но и во всем мире. Я буду ждать до следующей весны. Ты найдешь меня на этом же месте и, если принесешь цветок, я стану твоей женой.