Каспар, Мельхиор и Бальтазар - [50]

Но в настоящую минуту Таора больше всего беспокоила Ясмина. С началом бури, когда юную слониху-альбиноску стало швырять взад и вперед и из стороны в сторону, она заревела от страха, а под конец не устояла на ногах. Она рухнула на бок в соленую жижу, прикрыв веками ласковые голубые глаза, и с ее губ срывался теперь только слабый стон. Таор много раз спускался к ней, но ему пришлось отказаться от этих посещений после того, как от толчка, сотрясшего корабль, его бросило прямо в испражнения, которыми был загажен пол, и его любимица едва не раздавила его своей тушей. И однако это первое испытание не заставило его пожалеть о том, что он уехал из дому, потому что, удаляясь от Мангалуру во времени и в пространстве, Таор начинал понимать, на какую ничтожную жизнь, между зизифусами и фисташковыми деревьями, обрекла его мать. Правда, он угрызался из-за Ясмины, совершенно беззащитной перед испытаниями дальнего путешествия.

Зато Сири Акбара буря преобразила. Он, которой все это время держался замкнуто и дулся, теперь как бы вернулся к жизни. Он раздавал приказания и распределял обязанности с хладнокровием, в котором, однако, чувствовался восторженный подъем. Таор должен был признать, что его товарищ и первый раб, во дворце думавший только о том, как бы с помощью ловких интриг сделать карьеру, словно вырос и очистился в схватке с грубой стихией, и это подтверждало, что мы сами всегда в какой-то мере отражение наших замыслов и встретившихся на их пути препятствий. При вспышке молнии увидя на мгновение лицо Сири, Таор был поражен необычной его красотой, сотканной из мужества, трезвости ума и юношеского пыла.

Буря кончилась так же внезапно, как началась. Но флагману пришлось целых два дня кружить на месте, чтобы найти три пропавших корабля. Это были «Боди», «Джина» и «Асура». Четвертый, «Вахану», обнаружить так и не удалось, пришлось продолжать путь на запад, смирившись с тем, что корабль, по крайней мере временно, потерян.

Оставалась, вероятно, еще неделя плавания до острова Диоскорид у входа в Аденский залив, когда команда «Боди» с помощью перьев подала сигнал бедствия. Таор и Сири тотчас переправились на борт этого корабля. То ли Боди искусали насекомые, то ли он отравился испортившейся пищей, то ли просто не смог вынести боковую и килевую качку в своем трюме, но старого слона, казалось, охватило бешенство. Он как безумный метался по трюму, в ярости набрасываясь на каждого, кто отваживался спуститься вниз, а когда рядом никого не было, исступленно бился о перегородки. Положение становилось критическим, потому что вес слона, его сила и грозные бивни внушали опасение, что он может всерьез повредить корабль. Связать Боди или повалить его оказалось невозможно, а так как он перестал принимать пищу, его нельзя было ни усыпить, ни отравить. Впрочем, последнее обстоятельство как раз внушало и отдаленную надежду — силы слона должны были в конце концов иссякнуть. Но продержится ли до тех пор корабль? Рискуя взбудоражить Ясмину ревом старого самца, решили все же, что флагманский корабль будет держаться поблизости от «Боди».

На другой день слон, поранивший себя о железную обивку трюма, начал истекать кровью. Через два дня он сдох.

— Надо как можно скорее разрубить тушу на части и бросить куски за борт, потому что мы приближаемся к суше и к нам могут пожаловать незваные гости, — сказал Сири.

— Какие гости? — спросил Таор.

Сири вгляделся в глубины небесной сини. Потом указал рукой на крохотный черный крестик, неподвижно зависший на громадной высоте.

— Вот они, — сказал он. — Боюсь, что наши старания ни к чему не приведут.

И в самом деле, два часа спустя, вертя во все стороны белой головой с черной бородкой, на корабельную стеньгу опустился орел-ягнятник. А вскоре к нему присоединилась еще дюжина его собратьев. Внимательно осмотрев все вокруг — людей за работой и развороченную тушу слона, — они камнем упали в трюм. Матросы, боявшиеся этих священных птиц, попросили приюта на «Ясмине». А «Боди» был покинут на произвол судьбы. К тому времени, когда корабль скрылся из виду, тысячи орлов-ягнятников кишели на его мачтах, реях и мостиках, вихрем кружились по трюму.

На сорок пятый день после выхода из Мангалуру «Ясмина», «Джина» и «Асура» вошли в Баб-эль-Мандебский пролив, «Врата Слез», который соединяет Красное море с Индийским океаном. Это было достаточно быстро, но два из пяти кораблей были потеряны. Теперь нужно было по крайней мере тридцать дней, чтобы по Красному морю доплыть до Эйлата. Решено было зайти на остров Диоскорид, который, как часовой, сторожит вход в пролив, и сделать там привал, потому что и люди, и животные давно нуждались в отдыхе.

Таор впервые ступил на чужую землю. Легкий, радостный хмель кружил ему голову, когда он взбирался по безлесым, заросшим дроком и репейником склонам горы Хаджар, а за ним вприпрыжку поспевали три слона, довольные тем, что могут размять ноги. Путешественникам все здесь было внове: сухая бодрящая жара, колючая, с сильным запахом растительность — мирты, мастиковые деревья, аканты, иссоп — и даже стада длинношерстных коз, в испуге разбегавшихся при виде слонов. Но куда больше перепугались бедные обитатели острова, бедуины, увидев, как на берег высадились нарядные господа в сопровождении невиданных чудищ. Путешественники проходили мимо закрытых наглухо палаток, куда попрятались даже собаки, по деревне, которая казалась совершенно безлюдной, но чувствовалось, что сотни глаз следят за ними сквозь дверные и оконные щели и прорехи в ткани. Путники взобрались уже почти на самую вершину горы, где гулял такой холодный ветер, что, хотя они и разгорячились от подъема, их стал бить озноб, и тут их остановил одетый в черное красивый мальчик, бесстрашно вставший посреди дороги.