Каспар Хаузер, или Леность сердца - [133]

Гофман пожал плечами.

— Ну выдайте ему эти несколько талеров из своего кармана, — сказал он, — вам их, конечно же, возвратят в самое ближайшее время.

— В том, что касается Хаузера, — возразил учитель, — ничего нельзя знать наверняка, — у меня без того расходов достаточно, и я боюсь, что они мне непосильны.

Советник задумался.

— У него же есть состоятельные и даже богатые друзья, — сказал он наконец, — они могут ему помочь.

— Ах, боже ты мой, — вздохнул Квант, — для них он представляет слишком большой интерес, а о мелких его нуждах они и не помышляют.

— Завтра я загляну к вам и спрошу Хаузера, зачем ему так срочно понадобились деньги, — заключил разговор советник.

Поздно вечером Каспар зашел в кабинет Кванта и, простирая руки, стал умолять не отдавать его из дому, он будет делать все, что от него потребуют.

— Только не к лейтенанту полиции, все что угодно, только не это, — бормотал он.

Учитель по мере сил его успокоил, пока что, говорил он, об этом и речи быть не может, лейтенант просто хотел припугнуть его.

— Нет, — отвечал Каспар, — сегодня судейский чиновник Майер говорил то же самое.

— Послушайте, Хаузер, вы ведете себя как ребенок, а вы ведь взрослый человек, — укоризненно проговорил Квант. — Я лично всерьез эту угрозу не принимаю, а вы по-ребячески все преувеличиваете. В конце концов лейтенант полиции вам голову не откусит, хоть я и не отрицаю, что манеры у него, иной раз, грубоватые. Но вы ведь теперь христианин в полном смысле слова и, несомненно, уже слыхали пословицу: «Сделай добро своему врагу, и ты посыплешь его голову раскаленными углями».

Каспар кивнул.

— У Дитмара в его «Пшеничных зернах» есть стишок об этом, — сказал он.

— Верно, мы ведь с вами его проходили, — живо подхватил Квант. — И знаете что, дабы лучше удержать в памяти эти прекрасные слова, я предлагаю вам записать свои мысли по этому поводу. Условимся рассматривать это как заданный урок; завтра можете посвятить ему все послеобеденное время.

Каспар не возражал.

Советник Гофман явился лишь через два дня, а не завтра, как обещал. Когда он вошел в комнату, учитель, гневно жестикулируя, за что-то распекал Каспара. На вопрос советника, в чем провинился юноша, Квант отвечал:

— Он только и знает, что сердить меня. Третьего дня я дал ему тему для сочинения. Он обещал мне ее разработать, и вчера времени у него было предостаточно. Сейчас я спросил у него тетрадь, и вот, пожалуйста, можете убедиться сами, господин советник, здесь ни одной строчки не написано. Такая лень, право же, вопиет к небесам.

Квант протянул советнику раскрытую тетрадь: сверху на первой странице выведено было название сочинения: «Сделай добро своему врагу, и ты посыплешь его голову раскаленными углями». Под заглавием же ничего не стояло, страница была пуста.

— Почему вы не написали сочинение? — холодно осведомился Гофман.

— Я не мог, — отвечал Каспар.

— Вы должны мочь! — крикнул Квант. — Третьего дня вы говорили мне, что эта тема представлена в вашей хрестоматии, развить ее, следовательно, вам ничего не стоило, поскольку начало было уже положено!

— Попробуйте-ка еще разок, Хаузер, — сказал советник успокаивающим тоном. — Напишите хоть несколько фраз. Мы с господином учителем уйдем пока что в соседнюю комнату, а когда вернемся, вы нам покажете то, что успеете сделать, и, таким образом, засвидетельствуете свою добрую волю.

Квант одобрительно кивнул и вышел вместе с Гофманом. Советник вручил Кванту два золотых дуката, сказав, что их передала ему фрау фон Имхоф, которой он сообщил о затруднительном положении Каспара; добрая женщина даже попросила извинения за малую сумму и добавила, что деньги находятся не в ее распоряжении.

— Кстати сказать, — добавил он, — Хаузер вчера приходил просить меня за него заступиться и не отдавать его на попечение лейтенанта полиции.

— Черт знает что такое, — с досадой воскликнул Квант, — он всем докучает своими ребяческими опасениями, меня он тоже об этом просил.

— Он, видно, невесть как боится Хикеля.

— Да, лейтенант полиции достаточно сурово с ним обходится.

— Я сказал, что в мои намерения это не входит, он должен только выполнять свой долг, и тогда никто его не тронет.

— Совершенно правильно.

— Мы поговорили еще о его денежных затруднениях, но он не пожелал подробнее на эту тему распространяться. Я пообещал подарить ему пять дукатов и спросил, когда, собственно, день его рождения. Он с грустью ответил, что не знает, и должен признаться, было в нем в эту минуту что-то глубоко меня растрогавшее. В остальном он показался мне слишком уж искательным, его суетливая угодливость была мне неприятна.

— Увы, это так, господин советник, искательство ему свойственно, в особенности, когда он добивается своей цели.

После этого обмена мнениями они вернулись к Каспару. Он сидел у стола, подперев голову рукой.

— Итак, что вы успели сотворить? — игриво воскликнул надворный советник. Он взял тетрадь и удивленно на нее уставился, в ней была написана одна только фраза, которую он и прочитал вслух: «Если они причинили зло твоему телу, воздай им за это добром». И это все, Хаузер?

— Странно, — пробурчал Квант.