Каштановый омут - [114]

Если он уже не может иметь женщину, решил Адам, то хотя бы может напиться. Подняв голову, чтобы потребовать вина, Адам увидел Джиллиан, сидевшую на стуле напротив и смотревшую на него с выражением радостного изумления. Ее не было видно за высокой спинкой, и она сама была настолько поглощена поступком леди Элинор, что не заметила, как он вошел. Сообразив, наконец, что действия леди Элинор объяснялись просто желанием дать ей возможность побыть одной, вернее, почти одной, – с Адамом, Джиллиан так удивилась, что не заметила настроения Адама.

– Я не сердился на твое предложение насчет корабля, – сказал он, прежде чем она обрела дар речи. – Я был очень доволен. Джоанна просто пошутила.

Голос его, резкий при первых словах, потеплел к концу фразы. Джиллиан улыбнулась и встала, чтобы поднять его плащ, любовно отряхнула его и, аккуратно сложив, повесила на стул.

– Я рада этому, – сказала она мягко, зная, что глаза Адама следят за ней.

– И надеюсь, ты не думаешь, что я хотел посмеяться над тобой перед твоими людьми. Может, мне и не следовало…

– Я никогда не думала такого, – прервала его Джиллиан, – никогда. Ты всегда поддерживаешь меня в их глазах, – она подошла ближе, словно его взгляд канатом притягивал ее, а он взял ее руку и поцеловал.

– Благослови Господь твой кроткий нрав, – вздохнул он. Физическая потребность давила на него, но он помнил о слугах и не стал усаживать Джиллиан к себе на колени. Теперь он был рад, что не связался ни с одной из служанок. Он почувствовал, что их поцелуи осквернили бы через его губы руку Джиллиан. Джиллиан робко коснулась его щеки и шеи.

– Как мой нрав может быть другим, если я знаю, что ты желаешь мне только добра?

– За нами наблюдают слуги, – тихо сказал Адам, – доброжелательно, но все-таки наблюдают. Садись на свой стул и не прикасайся ко мне, или я опозорю и тебя, и себя, положив тебя прямо здесь, – в его голосе слышались одновременно и смех, и слезы. – Ты убиваешь меня. А я не хочу устраивать скандал и сплетни по углам в доме своей матери. Иэн никогда не простил бы мне такого дурного поступка. – Это было справедливое замечание, но, когда Джиллиан отошла, Адаму не стало легче, и в нем проснулись сомнения. – А почему тебе все-таки так не нравится идея захватить Вик? – спросил он.

– Потому что я… – Джиллиан не дала договорить себе «я боюсь за тебя». Никогда, никогда не вкладывай страх в мысли мужчины. Она опустила голову, чтобы спрятать глаза. – Это просто эгоизм, милорд. Я не хочу разлучаться с вами.

Слова были сладкими, медовыми, но не теми, которые Джиллиан собиралась сказать. Ясный взор Адама затуманился. Ему хотелось, чтобы она откровенно сказала, что поддерживает Людовика. Тогда они поговорили бы об этом, вместо того чтобы притворяться друг перед другом. Адам понимал, что обвинять ее бессмысленно. Джиллиан только будет повторять, что ни в грош не ставит Людовика. А может, это и так. Ее идея использовать захваченный корабль для охраны гавани, вероятно, предрешила судьбу сэра Мэттью. Тогда что же она скрывает?

Опущенные глаза снова поднялись, и Адам увидел в них такое откровенное желание, что все его сомнения показались ему пустяком. Его обдало жаром, и он возблагодарил Бога, что туника скрывает предательски вспучившиеся штаны. Затем Джиллиан закрыла глаза, которыми пожирала своего любовника. Она закусила губу и крепко сжала руки, чтобы не заплакать и не потянуться к нему. И все-таки ей казалось ненормальным, что ради приличий они отказывают себе и друг другу в том, что предстоящая война может отнять у них навсегда.

Мысли Адама крутились примерно в том же русле. Он не боялся сражения за Вик, но знал, что может пройти несколько недель, прежде чем они сломят сопротивление защитников замка. И если он не смог удовлетворить физическую потребность с относительно чистыми девушками в таверне, грязные лагерные шлюхи тем более не возбудят его. Он должен переспать с Джиллиан. Проклятая зима! Будь сейчас лето, они могли бы выйти в сад и уединиться. Адам беспокойно поерзал на стуле, слегка раскачиваясь. Беспечность и нетерпение были вознаграждены острым подергиванием в правом боку. Лицо его расплылось в радостной улыбке.

– Ух! – нарочито громко произнес он. – Сегодня уже в десятый раз меня донимает эта рана. Пойдем в мою комнату, Джиллиан, осмотришь ее как следует.

Джиллиан тут же вскочила со стула, а стоявшая на лестнице Элинор беззвучно рассмеялась.

– Какой все-таки хитрый и наглый парень твой брат, – тихо сказала она Джоанне, подталкивая дочь наверх.

– Эта рана совершенно пустяковая, – согласилась Джоанна. – Я осматривала ее вчера и думаю, что она достаточно затянулась, чтобы вытаскивать нитки, – она уступила настойчивому подталкиванию матери. – Мама, ты не думаешь, что… я хочу сказать, что Адам воспользуется ею. Ты же знаешь, какой он, а Джиллиан такая доверчивая с ним…

– А что, Джеффри тоже воспользовался тобой? Я полагала, что он получил и доставил удовольствие. Не будь гусыней, Джоанна. Ты видела ее лицо? Она так же жаждет его, как и он ее.

За закрытыми дверями комнаты Адама справедливость слов Элинор подтвердилась в полной мере. Адам не дал Джиллиан времени спросить про рану, да она уже и сама не думала о ней. Она сразу поняла, что этот предлог откровенно надуман. Она знала о его желании и необходимости торопиться. Они крепко обнялись, страстно целуясь, с ужасом понимая, что в их распоряжении всего несколько минут. Простой осмотр раны не мог занять больше времени. У них было бы больше времени, если бы Джиллиан захватила с собой корзинку со снадобьями, но она не осмелилась пойти за ней на женскую половину.