Каштановый человечек - [99]
Асгер любил, когда она прижималась к нему, словно давая понять, что чувствует себя за ним, как за каменной стеной. Хотя в глубине души признавал, что она бесконечно сильнее его. Служба в армии ему нравилась, но после двух командировок в Афганистан, где он водил патрульные машины и грузовики снабженцев, Асгер демобилизовался, потому что его стали преследовать приступы беспричинного страха и он часто просыпался по ночам, обливаясь по́том и ощущая дикую слабость. Бенедикте тогда брала его за руку и держала ее в своей, пока он не успокаивался. По крайней мере, до следующего приступа. Возвращаясь домой после дежурств, она рассказывала ему о детях, которых встречала в больнице, и однажды призналась, что мечтает создать свою семью. И Асгер видел по ее лицу, что значит для нее эта мечта. Вскоре она нашла недорогое жилье в бывшей скотобойне, которое больше никого не привлекало. Когда Бенедикте забеременела, Асгер узнал через своего старого армейского товарища, куда обратиться, чтобы Бенедикте могла получать пособие как единственный кормилец, в чем они весьма и весьма нуждались.
Асгер никак не мог понять, что же случилось с нею после родов, полагая, будто в произошедших переменах виноват ребенок. Конечно, изъятие сына из семьи стало сильнейшим ударом для них обоих, хотя, говоря по правде, Асгер не успел по-настоящему привязаться к нему. После его рождения он вкалывал, монтируя строительные леса, чтобы прокормить семью, и в его глазах Бенедикте была хорошей матерью – во всяком случае, лучше женщины, произведшей его на свет и теперь постоянно заявлявшейся к ним поклянчить еды или денег на выпивку. Бенедикте связалась с адвокатами и с их помощью вышла на редакции газет и других СМИ и выступила с гневными заявлениями в адрес этой шлюхи-министра Розы Хартунг. Однако вскоре кампания сошла на нет, и как-то раз Бенедикте, заливаясь слезами, поведала ему, что журналюги больше не желают помогать им.
Потом сын их, находившийся в приемной семье, заболел воспалением легких и умер, и смерть его все круто переменила. После столкновения с мудаком из местного отдела соцзащиты Бенедикте вынудили лечь в клинику, и каждый вечер, отработав весь день на лесах, Асгер мчался в Роскилле навестить ее в психиатрическом отделении. Сперва ее так накачали лекарствами, что она не только говорить не могла, но и лицо ее не выражало никаких эмоций. Асгер же никак не мог разобраться в длинных разъяснениях старшей врачихи, которую он с большим удовольствием удавил бы. Сам он, к примеру, едва умел читать, но его заставили зачитывать Бенедикте вслух материалы из газет и всяких желтых журнальчиков. По возвращении домой Асгер запирался в своей скотобойне, чувствуя себя невероятно одиноким и совершенно беспомощным. Сидя перед телеком, он накачивал себя спиртным, просто чтобы исхитриться заснуть. Когда же осенью исчезла дочка этой шлюхи в ранге министра, дела у них пошли на лад.
Узнав, что министр соцзащиты тоже лишилась ребенка, Бенедикте воспряла духом, и когда Асгер как-то в очередной раз навестил ее ближе к вечеру, она сама положила ему на стул газету, чтобы он почитал ей. Это случилось в тот день, когда полиция прекратила расследование и закрыла дело. Постепенно писаки умерили пыл, зато Бенедикте снова стала улыбаться, и когда пошел снег и озеро позади больницы замерзло, они стали выходить на длительные прогулки.
В самом начале весны, когда Асгер уже думал, что все худшее осталось позади, в прессе стали появляться сообщения о том, что Хартунг собирается вернуться к исполнению министерских обязанностей после летнего отпуска. Писали в том числе и о том, что Роза Хартунг весьма рада этому обстоятельству. Бенедикте взяла его за руку и долго держала ее в своей, и Асгер понял: он сделает все, что она скажет, пока ее рука покоится в его руке.
План действий они стали разрабатывать сразу, как только Бенедикте выписали из больницы. Сперва они предполагали забросать Розу Хартунг анонимными электронными письмами и эсэмэсками с угрозой проникнуть в ее дом и устроить там погром, и даже, может быть, сбить ее на машине и оставить валяться на обочине. Но когда Бенедикте зашла на домашнюю страничку министерства в поисках электронного адреса Хартунг, ей на глаза вдруг попалось объявление, что ведомству требуется личный водитель министра. Вот тогда-то план мести Розе Хартунг стал принимать конкретные очертания.
Бенедикте написала за него заявление о приеме на работу, а времени у нее было достаточно, потому что она только-только вернулась на работу в своей прежней должности в детском отделении с испытательным сроком после отпуска по беременности и родам и длительного лечения в стационаре. Вскоре Асгера вызвали на собеседование к одному из заместителей министра – верный знак, что эти бараны ничего на знали о его связи с Бенедикте и причастности к ее войне с министром в медийном пространстве. Потому, видимо, что официально он был зарегистрирован по другому адресу. Кроме того, большую роль сыграли прекрасные характеристики Асгера, выданные его армейским начальством, а также то обстоятельство, что он весьма свободен и не обременен семейными обязательствами. К тому же Асгер непринужденно вел себя на собеседовании с агентом контрразведки, проверявшим его на благонадежность с точки зрения спецслужб. А получив сообщение об одобрении его кандидатуры, они с Бенедикте отпраздновали победу, отправив Розе Хартунг письмо с угрозами и фотографиями ее дочери из «Фейсбука» в качестве поздравления с возвращением на пост министра.
