Кащей и Иван - [8]

— Какой позор! — покраснел Иван еще больше и, не выдержав, покинул каюту.

— Иван, стой! — окрикнул его Кощей, всё еще заливаясь смехом.

Но как только дверь закрылась за добрым молодцем, лицо Бессмертного вмиг изменилось, став жесткий и пугающим. Перевел тяжелый взгляд на Серого Волка.

— Что насчет птицы?

— У халифа Харун ар-Рашида она, — кивнул ему верный друг.

— Он уже знает, что я еду? — холодно поинтересовался Кощей.

— Да, Шахерезада рассказала.

Усмехнувшись, Бессмертный задумчиво протянул:

— Хорошая провидица всегда ко двору.

Волк кивнул, соглашаясь с мыслями хозяина.

— Умыкни, пока день, к вечеру будем, не заметит.

Кивнув, Серый Волк исчез из каюты, а сам Кощей направился на поиски Ивана, который стоял на носу корабля, переживая давешний инцидент.

Бессмертный, подходя ближе, не мог оторвать взгляд от широкой спины юноши. С наслаждением следил, как морской ветер теребил золотые кудри, в которых запутались лучи солнца.

— Иван, — выдохнул Кощей, прижимая юношу к поручню, вдыхая аромат русых волос. — Ванюш, не переживай. Она любит повеселиться. Подумаешь, голым видела.

— Как это подумаешь? — взвился юноша, отталкивая от себя Кощея, гневно хмуря брови.

— Ты же не виноват, ты ее даже спас, — ласково стал объяснять ему Бессмертный, осторожно опуская руки на перила с двух сторон от добра молодца, склоняясь к его уху, понижая голос. — А если бы она на печь упала? Представляешь, что бы произошло? Ты ее спас. А она просто испугалась.

Иванушка смутился, реагируя на близость мужчины. А тихий шепот будоражил, задевая что-то внутри него. Хотелось ему слушать и слушать ласковый голос Кощея, тот как-то по-особенному звал его по имени. Испуганно взглянув в черные глаза, Иван утонул в них, потерялся. Вздрогнул, когда холодные пальцы провели чувственную линию скул, спускаясь вниз к подбородку. Судорожно выдохнул, когда Бессмертный легонько стукнул по нему, захлопнув раскрытый рот юноши.

— Пойдем спать, — насмешливо произнес Кощей. — Утро вечера мудренее.

Иван с радостью принял предложение, чуть ли не бегом бросился к себе в каюту, где долго не мог найти себе места. Бессмертный его пугал, но не тем, что мог убить или причинить боль, нет, скорее, пугал добротой. Юноша сжал рубаху на груди, пытаясь успокоить взбесившееся сердце. Странное разочарование постигло Ивана, когда Кощей отстранился, выпуская из капкана своих рук. Юноша ждал, что он прикоснётся к нему по-другому. Ждал и сейчас корил себя за это.

Долго маялся Иванушка, душно ему было в каюте. Казалось, что его загнали в клетку. Он не понимал Кощея, и теперь сам терялся в догадках, отчего хотелось ему не сидеть одному здесь, а быть рядом с Бессмертным, слушать его голос.

Отворив дверь, юноша вышел на палубу, устало прислонился к поручню, тоскливо вглядываясь в ночное небо. Где было найти ему ответы, отчего всё оказалось совсем не так как раньше. Отчего в сердце растекается тепло, стоит только подумать о Кощее. Почему хочется, чтобы он был счастлив, чтобы пропала это вселенская грусть из его черных колдовских глаз. Чтобы неразделенная любовь, что снедала Бессмертного, получила ответ. Правда, стоило подумать о том, как упорно добивается Кощей расположения невестки, жгучая зависть стала душить юношу.

— О, Иван, а ты чего тут? — раздался за спиной голос Серого Волка.

Развернувшись, добрый молодец взглянул на большого зверя. Не зная, кого еще спросить, решился Иванушка на разговор с Волком по душам:

— Скажи, а Кощей Василису очень сильно любит?

— Василису? — зверь даже отшатнулся от юноши, а потом, тихо покашливая, подошел ближе, отвечая:

— Ха, Кощей… Да она ему нужна, как… Ну, это… Короче, она ему нужна, чтобы тебя выманить, Иван. Он как соскучится, так и говорит, мол, мочи ждать нет, иди и укради свою Премудрую. А я и рад. Не могу без нее, а она… Ну почему так, а, Иван? Я же всё для нее, а она… Нос воротит.

— Подожди, так ты ее…

— Да, люблю я ее. Больше жизни люблю. А она… Сама жить без меня не может, да никому не показывает. Ждет у оконца, день и ночь ждет. Я-то вижу. Хожу возле опушки. Эх, не понимаю я ее.

— Подожди, но ты же волк, а она девица.

— И что ж? Любить не могу? — взвился Волк, наступая на Ивана, оскалившись. — Только вы, людишки, имеете право любить?

Попятился юноша от разгневанного зверя, выставляя руки, успокаивая его:

— Нет, я просто к тому, что ты зверь, а она человек.

— Дурак ты, Иван. Какая разница, кто ты, если в сердце засела как заноза и болит, день и ночь болит, не дает покоя. И да не говорит, и манит, зовет к себе, ждет…

— Так, наверное, боится.

— Чего? Не съем же я ее.

— Боится, что люди добрые скажут, осуждения.

— Что же это за добрые люди, которые не понимают, что такое любовь? Я думал, ты меня поймешь, а ты такой же лживый, как и все людишки, — огрызнулся зверь и, вильнув хвостом, развернулся к Ивану спиной, направляясь в каюту Кощея.

— Постой, — позвал его добрый молодец, терзаемый совестью. — Прости, я не хотел тебя обидеть. Я просто… она же моя невестка.

— Да понимаю я, я же зверь, а она — царевна. Всё понимаю, — грустно вздохнул Волк, всё так же медленно направляясь по палубе к лестнице.