Кащей и Иван - [16]

Иван в изумлении отпрянул, во все глаза глядя на яйцо Кощеево.

— Бери, кому говорю! — грозно прикрикнул на него неизвестный, который его спрашивал еще на корабле, не Иван ли он.

Юноша взял яйцо, и страшная рука исчезла. Иван остался стоять, рассматривая в руках сокровище, да и решил, что надо вернуть его в ларец. Не мог он его разбить, да и боялся случайно это сделать.

Осторожно опустил драгоценное яйцо на подушки, а сам умылся, оделся и пошел Кощея искать. Зашел в столовую, да и замер, там к Василисе неизвестный тип приставал.

— Эй, отойди от нее! — гневно вскричал Иван, приближаясь к мужчине.

Тот развернулся, исказилось лицо неизвестного звериным оскалом, но потом в глазах появилось узнавание, и успокоился мужчина.

— А, Иван, — грустно вздохнул он голосом Серого Волка.

Юноша замер, глядя на мужчину. Волосы у него были черные с сединой, глаза желтые, брови соболиные. Приятной наружности, высокий и статный. И понял Иван, отчего сердце девичье не на месте. Волк был по человеческим меркам красавец.

Сам же Волк словно забыл об Иванушке, крепко держал вырывающуюся Василису и твердо говорил:

— Последний раз прошу тебя остаться. Если уйдешь, я больше не приду, поняла?

Василиса испуганно бросала взгляды на Ивана, пыталась отстраниться от Волка. Вот только на последних словах замерла и строго спросила:

— Почему это не придешь? Что вдруг изменилось?

— Устал я, Василиса, — тяжко вздохнул Волк. — Устал о тебе томиться. Сердце истосковалось, да видно не люб я тебе.

Иван хотел было вмешаться, да прохладная рука запечатала его уста, да и самого юношу крепко прижал к себе Кощей.

— Не вмешивайся, они сами разберутся.

Волк выпустил из объятий Василису, а та и забыла, что отойти от него подальше хотела.

— Что, любовь твоя прошла? — подозрительно спросила у Волка она, уперев руки в бока.

— Нет, не прошла, — с вызовом ответил Волк. — Да, только не нужна она тебе.

Девушка сделала шажок к нему, пытаясь поймать его взгляд.

— Да как же не нужна? Нужна. Да только разве можно так, Волк. Ты же лесной, свободный, как ветер, а я? Я по лесу бегать не могу, не угнаться мне за тобой, не жить твоей жизнью, да и приручить тебя не смею.

— Вот дура, — тихо выдохнул Кощей и потянул за собой Ивана из столовой.

— Вот что за глупый народ — бабы. И чего вы ее Премудрой величаете. Волос длинный, а ум короток. Сама давно его приручила, веревки вьет.

Иван отнял от губ ладонь Кощея, да заступился за невестушку:

— Так ведь права она. Он же свободный, как же можно его приручить.

Кощей остановился и с улыбкой ответил:

— Так приручила она его уже давно. Приручила, а сама всё овечкой невинной прикидывается. Он же от нее шагу ступить не может, приходится приказывать. Каждое ее слово ловит.

— Нет, она не такая.

— Иван, ты ее не знаешь. Истинную натуру Василисы. Она умная, расчетливая, трусливая баба. Красивая, конечно. Но любовью играет. А этого делать нельзя. Любовь такого не прощает.

Иван замер, вдруг осознав, что смотрит на губы Кощея. Смотрит, и оторваться не может. Да и слов уж не слышит. Вновь виделось ему, как он вчера целовал эти губы. Какие они нежные, ласковые.

Судорожный вздох вырвал из оцепенения юношу, да было поздно, Бессмертный схватил Иванушку, да впился в губы его поцелуем. Совсем не таким, как вчера, а собственническим, жадным. И опять потерял голову Иванушка. Охнул, когда спиной стукнулся о стену. От глухого стона Бессмертного прошлась по телу Иванушки сладкая волна дрожи, пробрала до самых костей, заставляя полностью отдаться порыву.

— Ваня! — визгливый окрик как студеной водой окатил, отрезвил юношу.

Обернувшись, Иван удивленно воззрился на Василису, которая в ужасе и отвращении смотрела на него.

— Ваня, да что ж ты делаешь! Это же…

— Не твоего ума дело, — холодно осадил ее Кощей.

Иван вспыхнул как мак от смущения. Он перевел испуганный взгляд на Бессмертного, который всё так же прижимал его к стене. Иван не знал, что сказать в свое оправдание, не находил слов.

Он цеплялся за рубаху Кощея, как за единственную опору.

— Это ты его соблазнил, Кощей. Да как ты мог? Он же дурак!

— Не такой я и дурак, чтобы так кричать об этом, — обиженно ответил юноша, прижимаясь к Кощею.

Ему хотелось чувствовать поддержку Бессмертного, хотелось спрятаться от всего мира с ним.

— Иван, одумайся. Он же душегуб. Он, знаешь, сколько людей убил?

Иван и Кощей пытливо всматривались друг другу в глаза. Голубые искали хоть капельку коварства в черных. А черные — сомнения в голубых. И каково же было удивление Кощея, когда он понял, что Иван не сомневается в своем выборе. Он не собирался убегать. Не в этот раз.

— Ванечка, — ласково прошептал Бессмертный и сильнее стиснул юношу в объятиях.

— Иван, ты пойми. Ты добрый, а он пользуется этим. Он же запрет тебя здесь, в этом дворце и не будет людям добра больше.

— А ты, Василиса, так и не поняла, что невозможно запереть его? Добро, оно же из Ивана наружу просится. Требует помогать таким, как ты, тем, у кого добра нет.

— Что! — взвилась Василиса. — Да что ты знаешь?

— Всё знаю, — тихо ответил Кощей, а Иван внимательно ловил каждое его слово.

— Знаю, что кроме Ивана нет больше добрых и бескорыстных людей. Вот ты и прибежала сюда. Мужа тоже позвала? Скоро с дружиною прибудет? За Иваном сам не пошел, так хоть за тобой решился?