Карузо - [61]

Немногочисленные ложи небольшого, но роскошного театра, построенного по проекту архитектора Шарля Гарнье (до этого он стал автором проекта здания Парижской оперы), иногда просто не могли вместить всех титулованных особ и мировых знаменитостей, которые стекались в Монте-Карло. Только исключительная дипломатичность директора театра Рауля Гюнсбурга позволяла утихомирить иерархические претензии знатных лиц, претендовавших на лучшие места. Правда, Гюнсбургу приходилось решать и проблемы совсем иного уровня. Здесь надо сказать хотя бы несколько слов о человеке, бывшем, наверное, самым незаурядным импресарио из всех, с кем сталкивался Карузо на протяжении карьеры.

Рауль Гюнсбург прожил девяносто пять лет. Пятьдесят девять из них он руководил театром «Монте-Карло» — абсолютный рекорд для импресарио. Гюнсбург представлял мировой элите всех самых крупных певцов — от Аделины Патти до Режин Креспэн. Под его руководством прошло около 80 мировых премьер произведений разных музыкальных жанров. Гюнсбург был очень разносторонним человеком. Ему принадлежит известная редакция незаконченной оперы Ж. Оффенбаха «Сказки Гофмана», для которой он написал почти целиком второй акт («Джульетту»). Его перу принадлежит опера, написанная специально для Ф. Шаляпина. По его заказу и для его театра писали музыку многие композиторы — достаточно назвать хотя бы Ж. Массне, сочинившего для «Монте-Карло» пять опер! В 1892 году князь Монако Альберт I по рекомендации русского царя Александра III назначил Гюнсбурга на пост директора театра «Монте-Карло». Буквально за несколько лет руководства новый импресарио вывел не слишком известный театр на уровень самых престижных сцен мира. Гюнсбург тратил на постановки огромные средства. В его театре всегда были самые роскошные декорации, выполненные лучшими художниками. Даже профессионалов его постановки поражали неожиданными сценическими эффектами. Гюнсбург говорил, что за две недели он может поставить любую оперу. И такое действительно случалось не раз. Приглашенные им певцы получали сказочные гонорары. Места в театр стоили запредельно дорого, но каждый раз зал был переполнен. Круг общения импресарио был невероятно разнообразным: от знаменитых авантюристов до президентов и монархов. В Монте-Карло стекалась самая разнообразная публика. Илка Попова так описывает царившую в городе атмосферу: «Тогда и ныне Монте-Карло осталось в моей памяти городом помпезных и знаменитых обитателей и гостей, включая семьи миллионеров, многочисленных графов, лордов и баронов, большинство из которых оказывались, однако, обладателями фальшивых титулов и драгоценностей, городом обольстительных метресс, роскошных отелей с молчаливой и исполнительной прислугой, баров, экзотических танцовщиц, аппетитных меню и дорогих туалетов, подлинным современным Вавилоном, торжищем талантов, славы и денег — настоящих и поддельных, таинственным магнитом, который безо всяких усилий за один вечер очищал содержимое толстых бумажников, владельцы коих часто не успевали даже сообразить, когда и как это произошло. Люди, еще недавно ощущавшие себя богачами и желавшие пополнить запасы валюты в своих карманах за счет казино, нередко оказывались на скале смерти, откуда бросались с отчаяния посетители бесчисленных злачных мест этого странного города.

Опера крохотного княжества Монако располагает небольшим и очень кокетливым по архитектуре зданием, но отличается отличной акустикой и просторной сценой. Цены билетов всегда были здесь устрашающе высоки. Спектакли давались в расчете на публику, обладающую солидным капиталом, и простому смертному нечего было и мечтать о присутствии на таком представлении. Оперные спектакли играли тут обыкновенно роль увертюры, которой город начинал свою кипучую ночную жизнь, предлагая желающим удовольствия знаменитого казино и всевозможных увеселительных мест»^[153].

Рауль Гюнсбург был человеком осмотрительным и осторожным. Перед дебютом Энрико Карузо на сцене его театра он не стал рекламировать его как «преемника Таманьо или Жана де Решке», что сделали бы другие импресарио, а просто сообщил о его недавних успехах в России и «Ла Скала» — это были достаточные рекомендации для самой изысканной публики. Первым спектаклем с участием тенора он решил дать «Богему», мудро рассудив, что, каким бы ни оказался новый певец в партии Рудольфа, само участие Мельбы сделает представление успешным. Кстати, в этом сезоне выступал еще Жан де Решке: в партиях Фауста в «Осуждении Фауста» Берлиоза, Лоэнгрина, Ромео в опере Гуно. Это был единственный раз, когда эти два тенора выступали на одной сцене в одном и том же сезоне.

В сорок лет Нелли Мельба выглядела великолепно — высокая, стройная, надменная, украшенная драгоценностями, она смотрелась как царица. Глядя на нее, Карузо всерьез подумывал о более высоких каблуках — он знал, что к ним прибегал Алессандро Бончи, когда пел с примадонной. Однако Гюнсбург отговорил его от этой затеи, заметив, что на высоких каблуках тенор будет скован и это может негативно сказаться на голосе.

Примадонна потребовала от импресарио оплаты в три раза больше, нежели тенору (речь шла не столько о сумме, сколько о выстраивании определенной иерархии), но Гюнсбург, сын раввина с горьким опытом еврейских погромов в детстве, встал на защиту интересов Карузо. Он вежливо дал понять Мельбе, что его театр — это не «Ковент-Гарден», где та была полной хозяйкой положения, и он сам будет решать, кому и сколько платить.