Карусель - [9]

...Когда на чистом листе, будто в ванночке с проявителем, смутно возникло круглое, с маленьким ртом лицо Светы Бойцовой, я понял, что сегодня не напишу ни строчки. Один мой знакомый, умный человек, сказал, что женщина — это великая тайна. Банальная истина, но... Ради любимой женщины мужчина был готов на подвиг, даже на смерть. Из-за прекрасных женщин короли вели кровопролитные войны, в которых гибли сотни тысяч людей, рыцари Средневековья ломали копья на турнирах, сносили мечами головы друг другу за право преклонить колено перед избранницей своего сердца, поцеловать ее руку или хотя бы прикоснуться губами к краю ее платья. Иногда, как Дон Кихот, поклонялись женщине до конца дней своих, даже не видя ее в глаза. Наверное, это было время самого наивысочайшего взлета любви в жизни человечества! В те века и Петрарка любил Лауру, которую так романтично воспел в своих сонетах.

Света Бойцова была моей второй любовью. У меня и сейчас щемит сердце, когда перед глазами возникает она...

Познакомились мы с ней в октябре 1981 года...

Глава вторая

1

Я не спасал ее от хулиганов, привязавшихся на улице, не вступал в опасную схватку с насильниками, пытавшимися затащить ее в темный подъезд, не бросался с моста в холодную Неву, чтобы спасти... Знакомство было самым прозаическим: Света Бойцова с одним моим дальним знакомым сама пришла ко мне в однокомнатную квартиру на улице Некрасова. Раздался мелодичный перезвон гонга, я открыл дверь и увидел ее... Может, было бы преувеличением утверждать, что я влюбился с первого взгляда, но понравилась она мне сразу: высокая, статная блондинка с круглым лицом, розовыми щеками. Она была в черном плаще, цвета кофе с молоком сапожках на острых каблуках, на густых русых волосах — они спадали ей на плечи — посверкивали дождевые капли. Маленький припухлый рот, аккуратный, чуть вздернутый носик, небольшие серые глаза придавали ее зрелому облику некую детскость. Кстати, она этим очень умело пользовалась, притворяясь наивной и непосредственной. Тогда, в 1981 году, я принял это за чистую монету.

Я поставил на газовую плиту чайник, вспомнил, что в холодильнике есть колбаса и банка шпрот. Я человек непьющий, и дома вина не держу, мои знакомые знают об этом. Мой приятель извлек из «дипломата» бутылку сухого вина и плитку шоколада. Света уселась на тахту у стены, с которой спускался красный ковер. Я старался не смотреть на ее высоко открытые стройные ноги, она совсем по-девчоночьи раздвигала их, так что были видны узкие белые трусики. Цвет глаз я определил не сразу, но сказать, что они красивые, я бы не смог. Такие глаза не запоминаются и почти ничего не выражают. То ли светло-серые, то ли мутно-голубые. Справа у маленького рта я заметил коричневую родинку. Гораздо позже мне довелось однажды близко увидеть ее мать, у нее точно на этом же месте была родинка, только гораздо больше и из нее рос длинный седой волос. Если у Светы лицо казалось приветливо-добродушным, то у матери — злым и неприятным. Иногда, думая о Свете, я вспоминал ее мать и молил Бога, чтобы дочь с возрастом не стала похожей на нее...

— Вы писатель? — спросила Света, поставив на колени пепельницу и закуривая. Курила она «Кент», и золотистая зажигалка у нее была электронная. Дорогая зажигалка. Потом я отучил ее курить, так как сам не курил и не терпел запаха табака. При мне Света не курила, но табаком от нее частенько попахивало, особенно от одежды. Она говорила, что в помещении, где она работает, все курят, а запах впитывается в одежду и волосы. Может, она и права...

Я утвердительно ответил, хотя и не любил на эту тему распространяться. Ставишь себя и собеседника в неловкое положение: чаще всего он никогда не слышал твоей фамилии и не читал ни одной книги. Дело в том, что я писал исторические романы и повести о становлении Древней Руси, о татаро-монгольском иге, об объединении Русского государства. Широкому читателю мои книги вряд ли были известны, хотя на полках магазинов они и не залеживались. Писал я медленно, в три-четыре года выпускал одну книгу. В общем, поразить своей знаменитостью воображение девушки я, естественно, не мог.

— Я не читала ни одной вашей книги, — с обезоруживающей непосредственностью обрадовала она меня, — даже не слышала вашей фамилии.

Я в этом и не сомневался. Скорее бы удивился, если бы она слышала мою фамилию. Девушки с такими наивными детскими лицами и не читают исторические романы.

— Света и других писателей не знает, — будто извиняясь за нее, заметил знакомый. Его звали Леша Налимов. Он сидел напротив окна, и лицо его было в тени.

— Я фамилии не запоминаю, — улыбнулась Света.

Улыбка у нее хорошая, хотя зубы мелкие и очень плотные, почти налезают друг на друга.  

— Сейчас писателей-поэтов много развелось, — нашел нужным вставить я. — Разве всех запомнишь?

— Зато, наверное, знаешь Евтушенко, Рождественского, Вознесенского? — улыбнулся Леша.

— А кто это такие? — удивилась Света. — Артисты?

— В общем, да, — улыбнулся Леша Налимов.

Налимов невысокого роста, черные волосы коротко подстрижены, лицо у него правильное, глаза карие. Я знал, что Леша — дамский угодник, ему ничего не стоило завести знакомство с понравившейся девушкой, правда, романы его быстро заканчивались. Леша все время был в поиске, по-видимому, и Света Бойцова — его очередная находка!