Карты на столе; Занавес: Последнее дело Пуаро - [88]

– Я действительно не понимаю, папа, какое тебе до этого дело!

Я смотрел на нее в полной растерянности.

– Я… я только спросил.

– Да, но почему? Почему ты все время задаешь вопросы? Что я делала? Куда ходила? С кем была? Это действительно невыносимо!

Самое смешное заключалось в том, что на этот раз я спрашивал вовсе не о том, где была Джудит. Меня интересовал Аллертон.

Я попытался успокоить дочь:

– В самом деле, Джудит, не понимаю, почему я не могу задать простой вопрос.

– Я не понимаю, зачем тебе это знать.

– Я о другом. Я имею в виду, меня просто удивило, почему ни один из вас… э-э… по-видимому, не знал, что случилось.

– Ты хочешь сказать, о несчастном случае? Если тебе непременно нужно знать, то я была в деревне, покупала марки.

Я ухватился за личное местоимение, употребленное ею:

– Значит, Аллертон не был с тобой?

Джудит издала раздраженный вздох.

– Нет, не был. Мы встретились возле дома, всего за две минуты до того, как столкнулись с тобой. Надеюсь, теперь ты удовлетворен. Но мне бы хотелось заметить, что, даже если бы я целый день разгуливала с майором Аллертоном, это не твое дело. Мне двадцать один год, я зарабатываю себе на жизнь, и как именно я провожу свое время – исключительно мое дело.

– Конечно, – поспешно согласился я, стараясь задобрить дочь.

– Я рада, что ты согласился, – смягчилась Джудит. Она грустно улыбнулась. – О, дорогой, пожалуйста, не разыгрывай из себя строгого отца. Ты себе не можешь представить, как это действует на нервы. Если бы ты так не кудахтал!

– Я не буду – правда, ни за что не буду, – пообещал я.

В этот момент к нам подошел Франклин.

– Привет, Джудит. Пойдемте. Мы сегодня позже, чем обычно.

Он обратился к ней резко, можно сказать бесцеремонно. Я невольно испытал раздражение. Конечно, Франклин – работодатель Джудит, он вправе претендовать на ее время, и поскольку он платит, то может ей приказывать. Однако я не понимал, почему бы ему не вести себя как подобает воспитанному человеку. Манеры у него были не изысканные, но с остальными людьми он был по крайней мере вежлив. А с Джудит обращался резко – особенно в последнее время, – и тон у него был диктаторский. Он почти не смотрел на нее, когда говорил, и только отрывисто выдавал приказания. Казалось, Джудит это не возмущало, в отличие от меня. Мне пришло в голову, что это особенно некстати, поскольку такое поведение резко отличалось от подчеркнутого внимания Аллертона. Конечно, Джон Франклин в десять раз лучше Аллертона, но сильно уступает ему в привлекательности.

Я наблюдал, как Франклин шагает к лаборатории своей неуклюжей походкой. Нескладная фигура, рыжие волосы, веснушки. Некрасивый человек. Никаких внешних достоинств. Правда, у него хорошие мозги, но женщины редко влюбляются только за ум. Я с тревогой подумал, что Джудит, из-за этой своей работы, практически никогда не общается с другими мужчинами. У нее не было возможности познакомиться с какими-нибудь привлекательными молодыми людьми. На фоне неотесанного и некрасивого Франклина порочные чары Аллертона становятся еще выигрышнее. У моей бедной девочки нет возможности определить их истинную цену.

А вдруг она по-настоящему влюбится в него? Раздражение, которое она только что проявила, – тревожный знак. Я знал, что Аллертон – плохой человек. А что, если это еще не все? Если Аллертон – X?..

Это возможно. В тот момент, когда прогремел выстрел, он не был с Джудит.

Но каков мотив всех этих преступлений, кажущихся бесцельными? Я был уверен, что Аллертон вовсе не безумен. Он в здравом уме, полностью в здравом уме и абсолютно беспринципен.

И Джудит – моя Джудит – проводит с ним слишком много времени.

II

До этого момента я был так поглощен X и тем, что преступление может совершиться в любой момент, что, хотя меня слегка тревожила дочь, личные мотивы отодвигались на второй план.

Теперь, когда удар нанесен и совершена попытка преступления, к счастью неудачная, я мог поразмыслить о своих проблемах. И чем больше я о них думал, тем тревожнее у меня становилось на душе. Случайное слово, как-то оброненное при мне, открыло мне, что Аллертон женат.

Бойд Каррингтон, знавший все обо всех, еще больше просветил меня на этот счет. Жена Аллертона была набожной католичкой. Она ушла от него вскоре после свадьбы. Из-за ее религии никогда не вставал вопрос о разводе.

– И скажу вам откровенно, – заметил Бойд Каррингтон, – это вполне устраивает негодяя. Намерения у него всегда самые бесчестные, и жена где-то на заднем плане для него весьма удобна.

Приятно услышать такое отцу!

Дни после несчастного случая с миссис Латтрелл текли спокойно, но моя тревога все усиливалась.

Полковник Латтрелл много времени проводил в спальне у жены. Прибыла сиделка, чтобы ухаживать за раненой, и сестра Крейвен снова поступила в распоряжение миссис Франклин.

Признаюсь, что не без злорадства заметил признаки раздражения у миссис Франклин, которая не была теперь больной en chef[167]. Суматоха вокруг миссис Латтрелл и внимание к ней были явно неприятны маленькой леди, которая привыкла, что ее здоровье – главная тема дня.

Она возлежала в шезлонге, прижав руку к сердцу и жалуясь на сердцебиение. Ее не устраивала пища, а все ее капризы маскировались показным долготерпением.