Картонная пуля - [23]

На первом этаже в «Сибири» есть еще один ресторан. Вместо того, чтобы бежать к выходу, блондин ушел вправо, на запах свежих огурцов и звуки музыки — «Какао, какао, о-о-о-о». Ворвавшись следом, я уперся взглядом в ствол, который, в свою очередь, на расстоянии метров с десяти упирался в мой взгляд. Братан выстрелил, но чуть раньше я успел повалиться на пол под ноги официантке, руки которой в данный момент были заняты симпатичным фарфоровым судком, за цветастыми стенками которого угадывалась ароматная пышущая жаром уха из сайры. Кому суждено быть облитым ухой из сайры, тот сливовой косточкой не подавится.

Вслед за выстрелом раздался серебристый звон заскакавших по полу вилок и рассыпающихся на сегменты тарелок. Сразу несколько сообразительных посетителей, следуя моему примеру, попадали со стульев на пол, утягивая за собой скатерти с незаконченным ужином.

Словно завороженный, не в силах избежать ужасной напасти, я наблюдал, как перепуганная официантка разжимает пальцы… Проваливаясь вниз, огромная фарфоровая посудина медленно переворачивается, крышка сползает в сторону, и на меня обрушивается окутанный белым паром поток светлого бульона с мелкими коричневыми гренками. Хорошо хоть они не смертельный кипяток клиентам раздают. Сама официантка рухнула на меня как подкошенная следом за бульоном.

Как я из-под нее выкарабкивался — отдельная история, но чтобы не отвлекать чужое внимание от главных событий, замечу лишь, что со стороны это могло выглядеть, как неистовая схватка любовников, обезумевших после трехмесячного воздержания. Самое интересное, что накрахмаленная девушка, похоже, и сама подумала, что какой-то тип посягает на ее честь, и брыкалась по-настоящему. Борьбу в партере сопровождал оглушительный женский визг, доносившийся со всех сторон.

Грохнул еще один выстрел. Коля пальнул вверх для профилактики. Когда я, наконец, поднялся на ноги, он поравнялся со сценой, где «живой» оркестр изображал из себя восковые фигуры мадам Тюссо. Длинноволосый певец, похожий на артиста Конкина, замер с открытым ртом, но паралич голосовых связок странным образом ничуть не сказался на качестве песни. Динамики продолжали весело квакать: «Какао, какао, о-о-о-о…»

Блондин юркнул в дверь кухни. Опасаясь получить пулю в упор из-за угла, я приостановился, переводя дыханье… Однако так можно было до вечера простоять. Из-за двери донесся грохот…

…В проходах между испаряющими кулинарные запахи печками застыли пять или шесть кухонных работников с высоко поднятыми руками, как будто я застал их за исполнением популярного при социализме физкультурного упражнения — руки вверх, в стороны, вперед, присесть… В густой кроваво-красной луже соуса на керамическом полу валялась и еще слегка подрагивала огромная кастрюля, в какие солдаты РА обыкновенно чистят картошку.

Я успел выстрелить вслед мелькнувшему в противоположном конце кухни светлому пиджаку, но не попал. Вернее, как говаривал медвежонок Винни-Пух, не то чтобы не попал, а в спину не попал. Рядом с дверью кулинары для красоты прикрепили лакированную доску с изображением глухаря. В эту промысловую птицу и ударилась пуля. Глухарь вздрогнул и свалился на пол, как настоящий.

Спина мелькнула и исчезла. Перепрыгнув через соус, я пробежал вдоль печек.

Кухня плавно переходила в короткий коридорчик с несколькими подсобными помещениями, одно из которых, в частности, было увенчано зловещей табличкой «Разделочная». Опять же, чтобы бесповоротно разделаться с поднадоевшим частным детективом, невысокий блондин в вишневых ботинках мог притаиться в одном из цехов, поэтому я миновал отрезок со всеми возможными предосторожностями. Засады не оказалось, только из овощного отделения неожиданно выдвинулось испуганное женское лицо. Я едва не нажал на спуск… Лицо сказало: «Ой!» и спряталось обратно.

Коридор имел два выхода, я выбрал один наугад и… ошибся. Дверь привела в боковую рекреацию гостиничного холла, куда на шум торопилась местная пятнистая охрана в количестве пяти бойцов с двумя стволами.

— Бросить оружие! Руки за голову! — профессионально поставленным голосом рявкнул неприятный тип с кривым носом.

Если он такой крутой, что ж тогда убивает лучшие годы в гостинице? Или здесь деньги платят?

— Ребята, — сказал я, миролюбиво опуская пистолет. — 51 свой. Здесь не пробегал такой тип — блондин в… ботинках.

Определение прозвучало довольно нелепо. Хотел сказать в вишневых ботинках. Но уж больно это смахивало на название французской комедии — ребята могли решить, что над ними издеваются.

— Ствол на пол! Руки за голову! — повторил Кривой нос с такой окончательной интонацией, что я решил: хрен с ним, с французским блондином, самому быть бы живу.

…И я совсем уже был готов подчиниться, как вдруг из-за спины у меня наружу вывалился человек-гора Хальзов, настоящий товарищ. Не успел он разобраться в обстановке, как рябой заехал ему рукояткой пистолета по уху. Доктор встал, покачиваясь, словно оглушенный бык. Он и был-то оглушенный, мало что после коньяка соображал, а еще по уху… Но постепенно в его глазах затеплились тусклые лампочки сознания.