Карточный домик Путина - [9]

Впрочем, даже если мы признаем идейное превосходство интеллектуалов как профессиональных мыслителей, которые всё равно ничего другого делать не имеют, над людьми, занятыми некой практической деятельностью, то отсюда всё равно отнюдь не следует, будто это относится к тому или иному конкретному интеллектуалу или активисту в данный конкретный момент. Тем более что и сами левые интеллектуалы, идеологи и активисты никак не могут решить, кто из них является самым безупречным и самым правильным хранителем чистой идеи.

Вместо того, чтобы классовое бытие и классовые интересы анализировать, они их декларируют.

Это абстрактное понимание не приближает их к практике социальной борьбы, а исключает из неё. Между тем надо ещё доказать, причем доказать свою полезность практически и именно реальным массам, а не другим таким же интеллектуалам, активистам или идеологам.

Вместо того чтобы завоевать доверие и уважение масс, левые требуют и ждут, чтобы массы своим правильным поведением завоевали их доверие и уважение. Они ждут, что либо сознание людей как-то само собой эволюционирует до нужного уровня, либо их агитация сама собой с какого-то момента вдруг чудесным образом достигнет эффекта, которого она упорно не достигает несмотря на многие годы стараний. Самые умные выступают на либеральных академических форумах, стараясь сорвать аплодисменты публики, наслаждающейся красотой их слога, но совершенно не заинтересованной в общественных преобразованиях. Самые тупые год от года ходят по утрам к проходным заводов, пугая рабочих своими мрачными, слегка спитыми лицами и пытаясь всучить прохожим бессвязно написанные и плохо пропечатанные листовки с абстрактными призывами. Результат в обоих случаях оказывается примерно одинаков. Вернее, никакого общественно значимого результата не получается.

Практическое коллективное бытие класса предполагает необходимость ответа на множество ежедневных вопросов, которые самим идеологам кажутся незначительными, неправильными, неинтересными или даже «уводящими в сторону» от подлинного понимания классовых интересов. Ведь практически любой конкретный социальный вопрос, который волнует сегодня большинство, не является и не может являться по определению сущностным «классовым вопросом». Для того чтобы такие вопросы начали людьми ставиться, эти люди сами должны пройти определенный путь общественной борьбы, путь решения других, не интересных для идеологов, но насущных для масс вопросов (зачастую по ходу дела радикально их переформулируя).

Очень поучительным примером была дискуссия о вступлении России в ВТО. Значительная часть левых просто отказалась в ней участвовать, сочтя, что спор о «протекционизме» или «свободном рынке» это чисто буржуазный вопрос.

Между тем для реальных, а не воображаемых абстрактных трудящихся, от решения этого вопроса зависели их рабочие места, их заработки, благополучие их семей, перспективы их жизни. Ещё более ярким, по сути трагическим примером является ситуация в Новороссии. Ясное дело, что либеральные левые просто не могут выступить против позиции своих «старших партнеров», настоящих, совершенно не левых либералов. Но это же не то, что можно сказать публично. Потому аргументы для самооправдания ищут они не в либеральном, а именно в леворадикальном дискурсе, ссылаясь на то, что республики Новороссии не являются социалистическими. Где, спрашивается, вы сегодня видели социалистические республики? И главное, реальный вопрос в Новороссии для трудящихся состоит не в том, насколько прогрессивными и последовательными являются действия возникших там новых властей (в условиях, когда их единственный союзник Россия систематически блокирует не только попытки проводить левую политику, но и вообще любую попытку сделать на освобожденной территории хоть что-то мало-мальски осмысленное), а в том, какая участь ждет жителей Новороссии, да и всей Украины в случае победы там нынешнего киевского режима. Ответ на этот вопрос, увы, более чем очевиден, но он совершенно не интересен «радикальным интеллектуалам». Это не их судьбы и не их жизни.

Даже и не их страна. Последнее, впрочем, относится и к России. Ведь у этих пролетариев интеллектуального труда действительно нет родины.

Социалистическое сознание овладевает массами ровно в той мере, в какой оно помогает им в решении вопросов их практического бытия, становится инструментом, позволяющим ориентироваться и эффективно, результативно действовать в реальном мире, а не в мире абстрактных теорий. Убежденность прямо пропорциональна накоплению результатов (пусть и промежуточных и порой малозначимых с точки зрения перспективы борьбы). По той же самой причине заведомо обречены все попытки создать очередную левую (социалистическую, коммунистическую, рабочую и т. д.) партию просто ради создания идеологически правильной партии. Эти попытки, никак не увязанные ни с массовым движением, ни с политической стратегией, раз за разом повторяются и проваливаются.

Все ссылаются на опыт двух русских революций, не понимая главного, чему он учит: массовая революционная партия не может быть создана без массового общественного подъема и обострения социальной борьбы. Эта борьба будет спровоцирована далеко не «правильными» с идеологической точки зрения вопросами, но именно такими вопросами и ситуациями, которые задевают людей за живое, принуждают действовать зачастую вопреки их желанию. В такие моменты, как и на Украине в 2014 году, участниками событий становятся сразу десятки и сотни тысяч людей, не обладающие никакой политической культурой и идеологической подготовкой. Но именно в эти моменты возрастает ответственность интеллектуалов и активистов, которые обязаны, участвуя в событиях, вносить в этот процесс максимальную рациональность, находить и выстраивать для него стратегическую перспективу.