Картины эксгибициониста - [82]

Аарон проснулся в жиже собственного произведения. Неожиданно для него вдруг стало холодно, и он потребовал смены белья для новых произведений. Я аккуратно поднял его из кроватки, положил на полотенце на полу и убрал липкую субстанцию.

«Ооо, — булькал Аарон, радуясь, что его маленький инструмент освободился от лишнего. — Гуг гуу биддл. Гидл буу даа».

— Ты это делал раньше? — спросил Иэн, затягиваясь из папиросы, чтобы забить запах.

— Нет, но я часто наблюдал за Элинор.

Я несколько раз подставлял Аарноа под кран, ставил его на сушилку, посыпал тальком и делал очередной глоток, пока Аарон счастливо ползал по полу голышом.

— Думаю, нужно его одеть, пока Элинор не пришла, — предположил Иэн, мрачно наблюдая за маленькой удаляющейся попкой.

— Ага! Хорошая идея.

В те дни ещё не было готовых штук типа памперсов. Пока мы нашли чистые пелёнки и попытались засунуть в них розовую попку Аарона, он с удовольствием принял игру.

— Послушай, ты можешь подержать его, пока я буду пеленать?

Иэн с неохотой вынул сигарету изо рта и исполнил просьбу. Аарон, обнаружив внимание к себе, зашевелился с энергией извивающегося угря.

— Держишь?

— Кажется, да, — Иэн был обкурен так, что решил, что он водопроводчик.

— Отлично. Мне нужно всего лишь застегнуть кнопки с двух сторон.

Маневр оказался опасным и рисковым. Наконец, я поднял Аарона.

— Вот! — воскликнул я с гордостью. И в тот же момент конструкция сползла до лодыжек Аарона, от чего он захихикал пуще прежнего.

Настал момент моей гордости. «Иэн, у тебя нет изоленты?»

— Не знаю, дай посмотрю в барабанах. На, возьми.

Я обмотал ребёнка так, что он стал немного походить на египетскую мумию.

Пока мы радовались собственной изобретательности и поздравляли себя с искусным решением, Аарон перестал смеяться. Насупленное выражение его лица, несмотря на младенческие годы, как бы говорило: «Погодите, вот вернется мама и у вас возникнут плаблемы».

Мы с Карлом часто проверяли способности друг друга читать с листа, сочиняя сложные ритмы в нестандартных размерах. Как–то он зашёл ко мне в гримёрку и показал рисунок.

— Какой это размер?

— Или 10/8 или 5/4. Для Фрэнка Заппы не имело бы значения.

По счастливому совпадению, ритм Карла совпал с остинатовой фигурой левой руки, над которой я работал в то время. Я отметил для себя, что стоит поработать в этом направлении по окончании тура.

Месяц спустя идея приняла форму, хотя и несколько странную. Я позвонил Грегу.

— Ты можешь приехать? Я хочу кое–что тебе показать на фортепиано. Мне очень нравится. Там нет определённого ритма и размера.

Через час в дверь позвонили, и я ввёл Грега в музыкальную комнату. «Я работал над темой с тех пор, как Карл мне показал замысловатый ритмический рисунок. У меня создалась картинка, что мы создали огромное полотно звуков, бросающее вызов традиционным структурам. Там не будет одного размера и ритма, но в целом эффект от нас троих должен быть продуктивным».

Неожиданно я осознал, что мои слова не возымели никакого эффекта. С подобным успехом я мог объяснить концепцию «штепсельной вилки–оригами» рыбе. Я неловко развернулся и начал молотить по клавишам. Закончив, я повернулся к Грегу, который так же безучастно смотрел на меня.

— Ну?

— Я думаю, если ты хочешь играть такую музыку, делай это на сольном альбоме.

Я был… т. е. я не был готов ещё делать сольный альбом, но раз он заговорил об этом…

— Но я хочу, чтобы МЫ сыграли это. Я знаю, что звучит непросто, но эффект выйдет грандиозным, когда мы втроём сыграем пьесу, — взмолился я.

— Я совсем не заинтересован в таком, — сказал Грег, развернулся и вышел прочь.

Я набрал номер Джона Гейдона.

— Всё! — сказал я. — Группе конец! Я пересказал ему события последнего часа.

— Но вы не можете развалиться сейчас, из–за мелочей, на самом деле!

— А я могу. Извини, я не хочу работать с таким негативным отношением. Мне и первого альбома хватило!

— Ладно, давайте соберёмся завтра и трезво обсудим создавшуюся ситуацию, — и Джон повесил трубку.

Затем я позвонил Карлу.

— Ты помнишь тот рисунок в 10/8, 5/4?

— Какой? Ааа, да–да.

— Я написал музыку под него.

— Круто!

— Не так уж и круто. Я сыграл её только что Грегу, который абсолютно не захотел с ним иметь ничего общего.

— Как он может так, даже не попытавшись? То есть… я её даже не слышал… А моё мнение никого не волнует?

— Именно. Прости Карл. Я не думаю, что могу продолжать играть с вами. Джон хочет, чтобы мы собрались завтра, но я слабо верю в счастливый исход.

Следующим вечером я приехал в офис Джона и вошел в атмосферу, будто они съели тухлую рыбу. Дэвид Энтховен, Карл и Грег давно разговаривали, но по выражению лиц, далеко не продвинулись.

— Что у тебя за пьеса, которая так важна? — спросил Джон участливо.

— Всё, что я хотел сыграть с этой командой. С нашими возможностями мы можем затмить любую группу, сыграв эту вещь. Возможно, Грег и прав, настало время начинать сольный альбом.

— Она совсем не коммерческая, — возразил Грег.

Я услышал в его голосе жалобные нотки. Я выдвинул свой аргумент: «Унисоновая часть в «21st Century Schizoid Man» тоже коммерческая? Нет! Но она стала большим хитом King Crimson».