Картины эксгибициониста - [59]

День спустя, испытывая вину, я запаниковал, узнав, что Элинор действительно находится в пути. В полдень она прибудет в аэропорт Кеннеди. А что если я подхватил что–нибудь? Она казалась приятной, чистой девушкой, но что если? Я добрался до телефона и позвонил ближайшему доктору.

— И в чём проблема? — спросил доктор профессиональным снисходительным тоном.

— Я думаю, что мог подхватить социальную болезнь.

— С вашей профессией это не удивительно… типа производственной травмы, не так ли?

Я посчитал, что отвечать на его саркастическое брюзжание не стоит.

— Что вас заставило думать, что Вы подхватили, эээ… социальную болезнь?

— Мой друг общался с той же девушкой, и у него появились выделения после этого.

— Что, она просила уйти без рекомендации?

— Послушайте, моя подруга приезжает из Англии, и я боюсь наградить её чем–нибудь.

— Вы обнаружили какие–нибудь симптомы?

— Нет еще, но я хочу подстраховаться.

— Окей, снимите штаны и нагнитесь.

И он воткнул мне в задницу огромный шприц с пенициллином.

— Пожалуйста, с Вас 60 долларов.

Прихрамывая, я вышел на улицу и поехал на такси в аэропорт. Блин, болело не на 60 долларов, но хотя бы у чувствовал себя увереннее.

Как здорово быть снова вместе. Столько нужно наверстать, но в отеле я начал беспокоиться, что не могу нормально ходить. А что если доктор испортил ногу? Мне нужно аккуратно дозвониться до него.

— Ммм, я спущусь в холл за газетой, чтобы посмотреть, что сегодня в кинотеатрах.

— Вот здесь лежит журнал, там есть всё, что нужно, — заботливо ответила Элинор.

— Есть? Хорошо, но там нет ресторанов. Внизу продаётся журнал, в котором можно найти абсолютно всё.

— Действительно? Ну ЛАДНО.

Смахивая пот с лица, я молнией слетели вниз на лифте к телефонам в холле отеля.

— Послушайте, мне нужна помощь. Я парализован! — пожаловался я доктору.

— Успокойтесь. Может я задел нерв, но если вы примите горячую ванну и помассируете парализованную область, нога снова будет нормально функционировать. Если завтра лучше не станет, тогда приходите.

Я заскочил в лифт и вдруг вспомнил, зачем спускался вниз и помчался к газетному киоску.

Успокоив дыхание, я вошел в номер.

— Что за счёт от доктора у тебя в портфеле?

Вот так вот! Я не мог больше сдерживаться и рассказал обо всём. Парни, следующий час прошел чрезвычайно тяжело.

— Нам нужен доктор как можно скорее, — сказала она, отложив спорные моменты на потом. У нас будет много времени обсудить случившееся. Возможно, мне стоило последовать совету Ленни Брюса[37]: «Даже если вас застукали фотографы, отрицайте всё». Но исповедь больше подходила в грешном моём положении — три «Аве Марии» и, во имя искупления грехов, лови тарелки до конца жизни. Фурия в аду ничто в сравнении с брошенной женщиной! Ко времени прихода семейного доктора, моя семья рушилась. Хотя чувствительность ноги постепенно возвращалась, и я чувствовал себя лучше, отношение Элинор явственно давало понять, что понадобится много времени, для восстановления доверия.

И я заплатил за это, ребята, заплатил сполна!

Джексон — музыкант старой тяжелой школы. У него это в крови; он мало говорит о том, что не сильно связано с роком. Одевается он хиппово, что очень ему идёт: вельветовый пиджак с кожаными вставками, атласные рубашки, туфли ручной работы и, поскольку он по опыту знает, что девушки стаями вьются вокруг номеров музыкантов, трепетно относится к прикиду. Он щурится на вас через затемнённые гоночные очки и дико ругается по поводу денег, которые придется заплатить за транспортировку органа обратно в Англию. Если вы встретите его с десятью друзьями в клубе «Speakeasy», он купит вам выпивку.

Кит выглядит так, будто находится в другом месте, когда говорит или кто–нибудь обращается к нему. Чаще всего он молчит, и вдруг начинает рассказывать что–то, как будто эту тему обсуждают долгие часы. Он любит кожу и замшу, кожаные пиджаки с бахромой и штаны, заправляемые в сапоги с высоким голенищем. К людям и вещам, которые ему дороги, он относится очень трепетно. Он любит посмеяться, но делает это нечасто. Во время репетиций или записи он полностью сосредоточен на процессе создания музыки. Концентрация не сходит с его лица, даже если он прорабатывает пассаж в восьмой раз. Он добивается совершенства, хотя остальным кажется, что получилось идеально. Видимо, об этом он думает во время длинных периодов молчания: планирование репетиций, воплощение идей в конкретных аранжировках и звуках. Во время игры он предстает в совершенно другом образе, скорее движущей силой. Стоит ли он за инструментом или сидит, его тело полностью резонирует с музыкой, согнувшись над органом, как танцующий богомол. Его пальцы летают над клавиатурой, не пропуская ни одной ноты несмотря на бешеный темп. Эмерсона назвали Хендриксом клавишных, и хотя мне кажется, что это дурацкое сравнение, но если взять во внимание все факторы, приведшие к такому сходству, то со всей вероятностью можно сказать, что Эмерсон — действительно один из самых восхитительных музыкантов в стране.

Брайан Дейвисон также может считаться одним из самых интеллигентных (хотя и не самых эффектных) барабанщиков на земле. Его лицо часто искажено от напряжения и концентрации, когда он исполняет совершенно нелепые соло и вставки. Голова склонена, губы поджаты, втягивая воздух во время исполнения флэм–ролла в долю секунды между фразами, но не позволяя ритму сбиться, но и не придавая чрезмерного акцента всему незначительному.