Картины эксгибициониста - [29]

Всю ночь перед беседой я размышлял над сложившейся ситуацией вместе с Ли. Я очень наделся, что он пойдет со мной в качестве поддержки. Возможно, это было частью плана Ли, дабы поднять мою уверенность в себе, когда он категорически заявил: «Ты лидер группы, ты сам должен сказать ему».

Полагаю, я всегда хотел услышать эти слова, но, честно говоря, быть лидером группы было трудно и страшно. Но кто–то должен был делать грязную работу, и выбор пал на меня.

Всю ночь я плохо спал, а на утро поехал к Иэну. Его трясло и бросало в пот. Перед тем, как я смог произнести хоть одно слово, он сам сказал, зачем я пришел. Я лишь кивнул. Он ответил, что всё в порядке. С его стороны не было ни злости, ни чего–либо еще, только покорность обстоятельствам — буквально. Меня это поразило.

— Всё… нормально.

Какое–то время мы смотрели друг другу в глаза.

— Удачи тебе! — произнёс я.

— И тебе тоже!

Больше его я никогда не видел.

Хотя группа, подарившая вам «Flower King of Flies», была ещё совсем зелёной, вы могли бы бросить её семена на любую почву, и они немедленно бы расцвели. Эндрю Олдэм и его рекорд–компания это знали, а поскольку история имеет свойство повторяться время от времени, так что мы поставили свои подписи под контрактом только благодаря тому, что наши семена не были брошены на бесплодную равнину, но о них позаботились на столах с блестящей поверхностью, армированные хромированными ножками. Более того, наши семена обогатили пчелки из улья рок–н–ролльного медиа–цирка.

«Мы хотим начать запись как можно скорее», — заявил Олдэм. Его слова поддержал закадычный друг Эндрю, бухгалтер Тони Колдер: «Мы хотим, чтобы вы записали собственный материал», что настроило нас на рабочий лад.

Дэйви всё чаще приглашал меня к себе домой, удостоверившись, что сэндвичи, которые я приносил собой, были вне поля зрения его бассета, а я играл на пианино. Именно там я сочинил “Azrael”, массивную тему на 5/4, которая незаметно переходила в вариацию рахманиновской прелюдии в до–минор. Ли написал текст, основанный на персонификации скелета с косой, ещё известного как Ангел Смерти. Прелюдия Рахманинова рисовала картину пробуждающегося человека, пытающегося вылезти из гроба, в котором он был заживо поргребён, ошибочно признанный мёртвым. Я чувствовал, что две идеи соответствовали друг другу. Eщё много композиций родилось в той маленькой комнатке.

Голос Дэйви больше подходил для мелодических линий в противовес хриплому пению Ли, но вместе они могли охватить все жанры. Мы были очень гибкими. Дэйви писал тексты во время поездок на метро, Ли цитировал Оскара Уайльда, используя такой же противоречивый юмор и пафос для своих лирических полотен, а Брайан весело посмеивался, отстукивая ритм на телефонной книге.

Мы были очень счастливой группой — мечтой музыканта, но без глюков тоже не обходилось. На концертах Дэйви частенько заглушал мой Хаммонд своим стоваттным усилителем. Брайан (Блинки) — очень внимательный барабанщик, живо реагирующий на происходящее на сцене, поэтому частенько Ли, Брайан и я орали Дэйву сделать потише.

Наконец, набрав достаточно материала, мы начали записывать альбом, загрузившись со своими инструментами в студию Олимпик в районе Барнс, как раз под мостом Хаммерсмит. Глин Джонс, продюсировавший ранние записи Rolling Stones, выступил нашим продюсером на новом восьми–канальном оборудовании студии.

После того, как Глин остался доволен расположением микрофонов, я начал играть Rondo. Мы обкатали эту вещь на концертах и, войдя в правильный темп, Дэйви выдал первое соло подобно Стрельцу, выпускающему стрелы во всех направлениях. Брайан с Ли держали ритм. Когда Дэйв закончил соло, я был ошеломлён, и судя по выражению лица Дэйви, он тоже. Или так смотрят все, кто пройдется по минному полю?

До сих пор то соло остаётся для меня одним из лучших соло всех времён. Своё соло я начал незамысловато, простыми линиями и интервалами, а ритм–секция делала своё дело. Появился Эндрю Олдэм, его было видно в аппаратной; я в это время неистовствовал в финале. Затем мы собрались прослушать полученный результат. Общий вердикт был таков: «Вау!» С довольной улыбкой на лице, Эндрю Олдэм прихватил копию композиции и быстро смылся. Не даром его лейбл назывался Immediate (Немедленный).

Я до сих пор помню в мельчайших подробностях момент, когда я покидал студию и возвращался к себе в каморку с чувством благоговения от того, что нам удалось сделать — непонятно как. Мы импровизировали без всякой подготовки, выдавали брильянты по ходу игры — всё, что мы играли, казалось, было единственно возможным в тот момент. Я был настолько вдохновлён тем, что произошло, и мне захотелось создать ещё кучу новых идей из своего соло. Боже! Музыка была великолепной! Мы двигались без карт, на ощупь прокладывая дорогу, вполне возможно мы пришли бы и к другим местам.

По причинам, которые мы тогда не понимали, Тони Колдер посоветовал зарегистрировать авторские права на песни под одним именем — для нашего же блага. Мы долго не хотели принять совет, но всё–таки создали анаграмму из собственных фамилий — Эмерлист Дэвджек.