Картины эксгибициониста - [10]
— Следующий!
Мы сидели тихо, надеясь услышать хоть что–нибудь, но тщетно. Когда открывалась дверь и появлялся очередной исполнитель с бледным как тень лицом, его ожидал шквал вопросов.
— Ну и как там? Это какая–то соната? Левой рукой много пришлось играть?
Обычно, отмучившийся был состоянии прострации, а нас быстро утихомиривал взрослый, присматривавший за конкурсантами.
Подошла моя очередь. Мне дали две минуты просмотреть ноты, разобраться в размере и длительности нот. Я промычал под нос места с паузами, чтобы лучше представить, как они должны звучать. Пальцы на клавиатуру ставить нельзя, так же как и имитировать игру в воздухе. Только сидеть. Казалось, прошла целая вечность. Это походило больше на изучение меню, когда ты вовсе и не голоден. Колокольчик все ещё не звенел. Мне становилось неловко от наступившей тишины, а в зале кто–то пытался подавить кашель. Неужели таким образом Джону Кейджу пришла в голову идея «Четырех с половиной минут тишины»? Исполнитель выходит на сцену, кланяется аудитории, усаживается за инструмент, а затем просто смотрит на него. Я начал думать — моё главное увлечение в те дни — есть ли у меня нужные краски для аэроплана из пробкового дерева, который я тогда мастерил? Что появится в электронно–лучевой трубке, когда я приду домой?
ДИНЬ! Гонг прозвенел, возвращая меня в реальность, и я набросился распутывать тайну черных точек на белой бумаге. Каким–то образом мне удалось преодолеть их все.
Комментарии жюри:
Не смотри на свои руки — тональность сперва определена неверно — длительности нот весьма неразборчивы. Сыграно недостаточно свободно, но в целом неплохо.
Общий бал — 76.
В целом неплохо? Я оценивал свои шансы сто к одному!
Джо Хендерсон, известный как «Мистер Фортепиано», вместе с Рассом Конуэем и Унифредом Атуэллом несколько подсластили пилюлю после мучительных попыток сыграть Моцарта и Бетховена. Перед тем как началась массовая истерия по гитаре, эти ребята были настоящими поп–звездами. Во всех хитах ранних шестидесятых в основе композиции звучит фортепиано. Когда я был подростком, то целыми днями просиживал возле нового полированного стереофонического радиоприемника, отыскивая радиостанции в надежде услышать кого–то, кто играет на том же инструменте, что и я.
Лучшие подарки не заворачивали в праздничную обертку, их дарили в живом виде. До сих пор я помню, как бабушка подарила мои первые ноты с поп–музыкой. Это была “Trudie”. К большому неудовольствию учителя музыки я набросился на изучение со всей страстью. На уроках музыке мистер Мортон часто вызывал меня сыграть что–нибудь. Он был валлийцем и очень любил приложиться к бутылке во время обеда, после чего становился важным как павлин. Во время игры друзья пытались толкнуть под локоть, чтобы я взял целую ноту вместо половиной.
— Хорошо, Эмерсон, сыграй им что–нибудь новое, — говорил он в конце урока. И под радостный гул одноклассников я опрометчиво начал играть свежий хит — “Summer Place” Перси Фэйта, а возможно это была “On the Rebound” (Возвращаясь к жизни) Флойда Креймера.
Такие мини–концерты часто сопровождались бурными аплодисментами, потому что были своего рода отдушиной в череде академических уроков. Когда я покидал класс под одобрительные возгласы одноклассников, мистер Мортон обычно подзывал меня к себе.
— Ты можешь показать мне этот убийственный страйд (стиль джазовой игры) левой руки?
Гуляя по пирсу, я смотрел как, выстроившись в ряд вдоль покрытых солью перил, мужики закидывали удочки в пенящуюся воду и полностью погружались в себя. Я стал наблюдать за ними и вскоре обнаружил, что сам хочу порыбачить.
Начав с маленькой лески, вскоре я перешел на спиннинг. Я узнал, как готовить наживку и где лучше копать червя–пескожила (они оставляют маленькие следы на песке). Разрыхляя землю большим садовым ножом, я надеялся, что моя наживка будет лучшим завтраком для кефали, барабули или камбалы. Однако, оказавшись в числе сотни других рыболовов с точно такой наживкой, я понял, что у рыбы совсем другие вкусы, и на наших червей она никак не реагировала. Поэтому, пристегнув нож к велосипеду, я проехал пятнадцать миль к реке Эйдур, чтобы накопать больших морских червей. Здесь, выше по течению, рыба не могла поймать больших червей, а в низине черви имели привычку кусаться, из–за чего прикормка становилась бесполезным занятием. Это я узнал от одного бывалого рыболова.
«Вся штука в том, пацан, что нужно брать их тепленькими, за голову. Если они тебя укусят, заткни им пасть. Понял?» Благодаря такому нехитрому сравнению я многое узнал о музыке. Я поймал свою первую рыбу — кефаль — и с гордостью принес её домой, а мама приготовила её к приезду бабушки. Я до сих пор следую совету того рыболова.
Пятнадцать шиллингов в неделю, которые я зарабатывал в бакалейной лавке, была неплохой статьей дохода. Но их всё же не хватало на мои растущие увлечения: конструирование моделей самолётов и фотографию. Не считая плёнки, фотоаппарата, фотоувеличителя, проявителя и фиксажа, а также фотобумаги, вывешивавшейся сушиться вместе с бельем, мне требовалась тёмная комната. В то время как первое хобби нуждалось в открытом пространстве без деревьев, электрических столбов и злых псов в момент приземления, второе требовало темноты и уединения. Ничего этого не хватало.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.