Картины - [14]
Вот как следовало делать "Лицом к лицу". Если бы я имел тот опыт, которым обладаю сегодня, и те силы, которые у меня были тогда, я бы, ни секунды не сомневаясь, перевел этот материал в практически выполнимые решения. И получилось бы безупречное кинематографическое стихотворение. Для меня это не продолжение линии "Шепотов и криков". Это намного обогнало "Шепоты и крики". Здесь наконец-то стерта всякая повествовательная форма. А вместо этого сценарный паровоз пыхтит дальше, и рассказ обретает реальные очертания. Первая половина все больше цементируется. Единственное, что осталось — одноглазая женщина.
/5 октября/: Мог бы до бесконечности сетовать на желание и нежелание, на трудности, неудачи и тоску, но не делаю этого. Думаю, я еще никогда не испытывал такого муторного состояния и таких сомнений, как в этот раз! Может, я соприкоснулся со стремящейся вырваться наружу печалью. Откуда она явилась и из чего состоит. Есть ли на свете хоть один человек, у которого было бы все настолько хорошо, как у меня? Тоска и нежелание связаны, конечно же, с тем, что я, предав свою идею, прыгаю дальше по коварным льдинам.
/Воскресенье, 13 октября/: Глубочайшее уныние, переходящее в решимость, такое чувство, что в конце этой рабской писанины кроется истинный фильм. Если я буду волынить, канителить и обманным путем идти дальше, то, возможно, сумею вытянуть его из мрака, и в таком случае усилия будут не напрасны. Без всякого сомнения, существует протяжный крик, ждущий своего голоса. Вопрос заключается только в том, способен ли я вызвать этот крик. Дальше следует кое-что, имеющее непосредственное отношение к предыдущему.
/20 октября/: Могу ли я приблизиться к той точке, где прячется мое собственное отчаяние, где поджидает мое собственное самоубийство? Не знаю. Вот истинное рождение: обними меня, помоги мне, будь ко мне добрым, прижми меня крепче. Почему я никому не нужна? Почему никто не подержит мне голову? Она чересчур велика. Пожалуйста, мне ужасно холодно, я не могу так больше. Убейте меня опять, я не хочу жить, это не может быть правдой, посмотрите, какие у меня длинные руки, а вокруг такая пустота. Это кричит не Енни!
/1 ноября/: "Сегодня я закончил первый вариант. Прошел насквозь и вышел с другой стороны". Затем я начинаю сначала, перечитываю, исправляю, переписываю.
/24 ноября/: Сегодня еду в Стокгольм. Начинается второй акт, внешне активный: не стану утверждать, будто жду его с большим нетерпением. Должен встретиться с Эрландом (Юсефсоном)[12], посмотрим, что он скажет. Надеюсь, он будет откровенен. Если он посчитает нужным, я откажусь от этого проекта. Нет смысла приниматься за что-то громоздкое и дорогостоящее именно сейчас, когда желание на нуле.
Страшусь и "Двенадцатой ночи". На этот раз я берусь за то, чего не пробовал раньше, это трудно, чтобы не сказать невозможно. Может, дело просто-напросто в том, что тело и душа после длительного периода интенсивной работы именно сейчас говорят "нет"? Такая вероятность не исключена. Все течет, все расплывчато, самого меня переполняет нежелание. В то же время я знаю, что нежелание в немалой степени связано с трудностями начального этапа, страхом перед людьми, страхом перед неудачей, страхом жить, вообще двигаться. Затем наступил период работы над "Двенадцатой ночью" в "Драматене".
/1 марта 1975 года/: Вернулся на Форе в пятницу. Премьера "Двенадцатой ночи" прошла с большим успехом, рецензии местами великолепные. Репетиции шли в головокружительном темпе. Это был настоящий праздник. Все это время сознательно не занимался "Лицом к лицу", кроме самых необходимых вещей. Перепишу, прежде всего, сны.
/Понедельник, 21 апреля/: Сегодня последний день на Форе. Завтра уезжаем в Стокгольм и в следующий понедельник начинаем съемки. На душе хорошо, если не считать обычного беспокойства. Даже весело, с долей вызова. Значит, есть желание. От ужасающей депрессии после написания сценария не осталось и следа. Это было почти как болезнь. Поездка в США тоже оказала стимулирующее воздействие. И, кроме того, была полезна для наших финансов. Мы можем смотреть в будущее с уверенностью.
/1 июля/: Только что вернулся на Форе после окончания съемок. В принципе все прошло жутко быстро. Миг, и мы уже отсняли половину, еще миг — и осталось всего пять дней, еще миг — и все кончилось, и мы сидим в "Стальмэстарегорден" на банкете — речи, сигары, меланхолия, растрепанные чувства. Не очень хорошо понимаю, что получилось. Про "Волшебную флейту" мы все знали, что картина удалась. Ничего не знаю. В конце я здорово устал. Но в любом случае все позади. Лив спросила, что я думаю. Я ответил — думаю, вполне…
Когда мы были в США, Дино Де Лаурентис[13] поинтересовался: "Над чем ты сейчас работаешь, мне это не подойдет?" И тут я слышу свои собственные слова: "Я делаю психологический триллер о нервном расстройстве одного человека и его снах". "Грандиозно", — сказал он. И мы подписали контракт. По всем признакам то был счастливый период моей жизни. Позади у меня "Волшебная флейта", "Сцены из супружеской жизни" и "Шепоты и крики". Мне сопутствовал успех в театре. Наша маленькая фирма занималась производством фильмов других режиссеров, и деньги текли рекой. Самое время взяться за трудную задачу. Вера в собственные творческие силы достигла апогея. Я мог делать все, что хотел, и кто угодно был готов финансировать мои усилия.
«Все мои работы на самом деле основаны на впечатлениях детства», – признавался знаменитый шведский режиссер Ингмар Бергман. Обладатель трех «Оскаров», призов Венецианского, Каннского и Берлинского кинофестивалей, – он через творчество изживал «демонов» своего детства – ревность и подозрительность, страх и тоску родительского дома, полного подавленных желаний. Театр и кино подарили возможность перевоплощения, быстрой смены масок, ухода в магический мир фантазии: может ли такая игра излечить художника? «Шепоты и крики моей жизни», в оригинале – «Латерна Магика» – это откровенное автобиографическое эссе, в котором воспоминания о почти шестидесяти годах активного творчества в кино и театре переплетены с рассуждениями о природе человеческих отношений, искусства и веры; это закулисье страстей и поисков, сомнений, разочарований, любви и предательства.
История распада семьи пианистки Шарлотты и двух её дочерей, Евы и Хелен.Шарлота, всемирно известная пианистка, только что потеряла Леонарда – человека, с которым жила многие годы. Потрясенная его смертью и оставшаяся в одиночестве, она принимает приглашение своей дочери Евы и приехать к ней в Норвегию погостить в загородном доме. Там ее ждет неприятный сюрприз: кроме Евы, в доме находится и вторая дочь – Хелен, которую Шарлотта некогда поместила в клинику для душевнобольных. Напряженность между Шарлоттой и Евой возрастает, пока однажды ночью они не решаются высказать друг другу все, что накопилось за долгие годы.
"Я просто радарное устройство, которое регистрирует предметы и явления и возвращает эти предметы и явления в отраженной форме вперемешку с воспоминаниями, снами и фантазиями, — сказал в одном из немногочисленных интервью знаменитый шведский театральный и кинорежиссер Ингмар Бергман. — Я не позволяю насильно тянуть себя в ту или иную сторону. Мои основные воззрения заключаются в том, чтобы вообще не иметь никаких воззрений".В этих словах есть доля лукавства: фильмы Бергмана — исследование той или иной стороны человеческого сообщества, идеологической доктрины, отношений между людьми.
Воспроизводится по изданию: Бергман о Бергмане. Ингмар Бергман о театре и кино. М.: Радуга, 1985.После неожиданной смерти отца десятилетнего Александра и его сестры Фанни их мать выходит замуж за пастора. Из суматошного, светлого мира открытых чувств дети попадают в фарисейский, душный мир схоластически понятых религиозных догматов…История семьи Экдаль, увиденная глазами двух детей — сестры и брата Фанни и Александра. Пока семья едина и неразлучна, дети счастливы и без страха могут предаваться чудесным мечтам.
И каких только чудес не бывает в летнюю ночь, когда два влюбленных, но стеснительных существа оказываются в старинном замке. Да еще и в смежных комнатах! Да и может ли быть иначе, когда сам Ангел-Хранитель сметает все преграды на их пути…
Должен признаться, я верен до конца только одному – фильму, над которым работаю. Что будет (или не будет) потом, для меня не важно и не вызывает ни преувеличенных надежд, ни тревоги. Такая установка добавляет мне сил и уверенности сейчас, в данный момент, ведь я понимаю относительность всех гарантий и потому бесконечно больше ценю мою целостность художника. Следовательно, я считаю: каждый мой фильм – последний.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.