Картинная галерея - [53]

Коровин засмеялся.

— Магнитофон ничего не понимает в композиции, — сказал он. — Но вы разрешите мне использовать часть записей? Для фильма?

— Конечно. Это ваш первый фильм?

— Пока последний, — сказал Коровин. — Я сделал их не один десяток.

— Ах вот как, — сказал Гудков. — Тогда уберите камеры с подлокотников. Наденьте их на себя. А то еще свалятся.

— Правильно, — согласился Коровин. — Я их надену, чтобы было удобнее снимать.

Они замолчали. Две искры на курсовом экране за это время поблекли. Они приблизились уже вплотную к огоньку цели, но практически не двигались, потому что торпеды удалялись от катера почти по лучу зрения. Над экранами на табло выскакивали числа. Одни указывали расстояние от снарядов до цели. Другие, пониже, — от цели до катера. Еще ниже третий ряд цифр давал дистанцию между метеоритом и каматом.

— Смотрите, — сказал Гудков.

Коровин, подняв кинокамеру, вгляделся в экран бортового телеглаза торпеды. Рядом с центром экрана он с трудом различил едва заметную бледную точку. Гудков сказал официальным тоном:

— Цель в поле зрения первой торпеды.

Коровин, на мгновение подняв глаза, удивленно посмотрел на пилота. Оказывается, тот говорил в микрофон, беседуя с диспетчерским пунктом. Коровин снова заработал кинокамерой. Он осторожно перевел кадр на главный экран, где одна из искр слилась с целью, ставшей за это время гораздо ярче. Потом направил камеру так, чтобы поймать в поле зрения профиль Гудкова, говорившего в микрофон с каматом.

— Перехожу на непосредственное сопровождение, — сказал Гудков. — Поражение через тридцать секунд.

Коровин снял крупным планом его жесткие металлические пальцы на клавишах управления торпедами. Цель на малом экране сдвинулась к центру. Она становилась ярче.

— Вторая торпеда в пределах оптической видимости, — сказал Гудков далекому диспетчеру камата. На втором малом экране шевельнулся крошечный огонек. Повинуясь пальцам Гудкова, он двинулся к центру. Коровин продолжал работать кинокамерой.

— Поражение первой торпедой через двадцать секунд, — сказал Гудков.

Коровин поймал в видоискатель световое табло. Расстояние от снарядов до цели — 2160 км. Расстояние от цели до катера — 9870 км. Расстояние между катером и каматом — как обычно, тысяча километров.

— Смотрите, — услышал вдруг Коровин шепот Гудкова, искаженный двумя скафандрами. Оторвавшись от кинокамеры, он глянул на экран передатчика первой торпеды.

Оттуда, увеличенная маломощным бортовым рефрактором, на него надвигалась цель, уже переставшая быть просто точкой. Но метеоритом она так и не стала.

Это был вытянутый металлический цилиндр, освещенный яркими лучами Солнца, к которому он приближался из глубокой черноты космоса. Цилиндр был маленький, еле видный на пределе разрешения телескопа торпеды. Но он быстро увеличивался в размерах, приближаясь. Скоро стало видно, что с одной стороны он обломан или оборван, а с другой кончается гладким сферическим утолщением. Металлический предмет горел в свете Солнца. И он приближался.

— Пятнадцать секунд.

Цилиндр увеличивался. Он занимал уже половину площади экрана. Стало заметно, что его поверхность неоднородна. Нет — в солнечный блеск незнакомого металла вплетался сложный узор круглых матовых пятен. В руках Коровина был фотоаппарат. Он делал снимки.

— Десять секунд до поражения цели.

Разве бывает поражение цели? Поражение терпят люди. Те, кто ее поставил. Те, кто идет к ней, поставив на карту все.

— Пять.

Изображение росло. Вот весь экран заняло одно из матовых пятен. И вдруг все исчезло, как будто ничего никогда не было, будто странный предмет сдуло ветром из телеэкрана. Там остались только звезды, далекие и холодные.

Глаза Коровина наткнулись на резкий, чужой взгляд Гудкова. Тот, ничего не сказав, отвернулся к пульту управления. Последовав за его взглядом и увидев знакомое изображение на втором малом экране, Коровин понял, что произошло. Первая торпеда прошла мимо не разорвавшись. Теперь история повторялась.

— Двадцать секунд, — сказал Гудков. Пленка у Коровина кончилась, в его руках появилась вторая фотокамера. Она щелкала совершенно независимо от его желания. Он смотрел на невозможную, немыслимую вещь, похожую на металлическую колбу или на половинку гантели, стремительно выраставшую в экране торпедного телескопа. Но потом ее не стало и здесь, как будто она им приснилась или пришла галлюцинацией в награду за долгую пустоту дежурства.

— «Рубин-пять», «Рубин-пять», — сказала база металлическим, нечеловеческим голосом. — «Рубин-пять» вызывает база. Почему цель не уничтожена?..

Громкоговоритель умолк на полуслове, внезапно, будто его выключили. На главном экране возникла медленно толстеющая асимметричная точка.

— Вот он, — сказал Гудков. — Наши телескопы его достали.

Рисунок созвездий на малых экранах утратил устойчивость. Звезды начали вращаться. Ставшие неуправляемыми торпеды теряли стабилизацию.

— Чуть не забыл, — сказал Гудков.

Малые экраны погасли одновременно с двумя нестерпимо яркими вспышками на главном экране, по эту сторону звезд. Некоторое время ничего там нельзя было различить, но постепенно двойная сверхновая потускнела, и от взрыва осталось медленно расплывающееся облачко, на фоне которого быстро увеличивался в размерах диковинный цилиндр с шаровым расширением на неповрежденном конце.