Картинки - [14]

- Она говорит, что, выезжая из Финляндии, его инженеры засунули в коробку с документами кучу журналов, карт и всякого такого. Потом отца вызвали и все показали.

- Ну и что дальше?

- Ничего, поделили между начальством.

- А к ней-то как это попало? - Алексей лежит на несуровом ковре таежных йогов. Один глаз прищурен, второй не отрывается от заднего прохода толстой несуразной ручки-телевизора, каждые полоборота новая композиция.

- Взяла и все. Что думаешь, он помнит...

Обожравшаяся пиявка возвращается хозяину. Леша закуривает "плиску", ему хочется ветку шиповника сибирского обручить с балканским табаком, только вместо радужных колечек молочные колобки выкатываются изо рта, обрастают ушами, расцветают носами, лихими чубами и тут же вянут в вечернем холодке, не достигая цели.

"Еще чуть-чуть стемнеет и пойдем," - мысль плавает в кисельных водах дешевой бурдомаги.

На самом деле градус синевы в пахучем воздухе особого значенья не имеет. Будильник реагирует на запах и это хорошо известно следопыту Жене. Там, за зеленым мясом папортников у подошвы горки глаз, вожака угадывает тропку, что выела сороконожка отдыхающих в зарослях пижмы и мышиного горошка. Узкая огибает пруд, зигзагом поднимается на горку и в лесу раздваивается, точнее, уходит влево к спальным корпусам, а вправо лишь шелестом проходик намечает в кошачьих неводах травы. Там на отшибе среди близнецов кедров и переростоков елей стоят коттеджи, сумевшие, как, не известно, отпочковаться от банных изразцов оздоровительных хором. Опрятные, пузатенькие гномики под колпачками новогодних крыш. В одном из них проводит лето мопс тибетский, похожий удивительно на щетку рыжую без ручки. С ним ходит по грибы, чащ не страшась, девица - дочь хозяина всех этих заводей, лесов, полей, трубопроводов, теплостанций, отвалов, складов, и лабиринтов изувеченного камня, мертвых уступов известного на весь Союз разреза угольного. Хорошенькая барышня в коротком летнем сарафане в деревню сослана за то, что имела смелость пару раз в зачетной ведомости сымитировать тот вялый хвостик, в который вырождается обычно от бесконечности повторов росчерк педагога.

На лужайке за игрушечными домиками снегирь-мангал, и мальчику кажется,что паровозные дымки уже плывут из-под медленно и несогласованно вращающихся колесиков шашлыков, нитями сладковатой паутины расползаются по лесу и, шевелясь, ложатся ему на лицо. Ага, значит скоро-скоро желтые кепочки, выполняя налево-равняйсь, начнут слетать со стеклянных шей. Ударит в ноздри желудочный дух антисептика и девушка в простеньком ситце скривит полные губки:

- У меня болит голова.

- Поешь.

- Не хочу.

- Выпей.

- Не хочу.

- Будешь портить всем настроение?

- Пойду спать.

- Попутного ветра.

Теплая лестница ведет на второй этаж, прохладная щеколда обещает не подвести, за балконной дверью зеленый мир бровей и ежей, ногу нужно ставить на крест перекладины, чтобы беззвучно спланировать в одуванчик.

- И что, ее теперь выгонят из университета?

- Не знаю, - отвечает Женя носом, стараясь не уронить осоки сочную метелку, выросшую между его передними зубами, - отец, я думаю, как-то заступится...

За ниточку шар солнца уже уводят с неба уральские баловники.

- Пошли.

К пруду, по склону, снова по морским узлам корней-канатов мачтового леса. На дальнем острие серпа кривого у платины есть в дебрях тальника забытая хибарка, когда-то бывшая насосной станцией. Теперь за стенами дырявыми от выпаших сучков, прибежище этнографа-любителя - пещера со сталагмитами оплывших свеч на рыжих сгнивших агрегатах, свободный от железа угол пола укрыт потертой шкурой неизвестного двуногого - широким драповым пальто. Здесь, среди шелеста и плеска, лазутчики-саперы сегодня скоротают ночь.

"Ужасно глупо, - думает студентка бывшая, остановившись на склоне под лапами, огромных, к земле и к небу перпендикулярных деревьев, - с таким дурацким нетерпением ждать десятиклассника, мальчишку."

Робеющего до ямочек смущенья детского на щечках, но верного и ловкого во тьме, как взрослый пес с шершавым, мокрым носом.

- Послушай, Женька, а у тебя товарищ есть?

- Какой?

- Ну, такой, что не болтает лишнего.

- Есть, Лешка - одноклассник.

- А ты бы, не хотел приехать с ним?

В сумерках мутнеет водоем, но начинает блестеть тропинка вдоль него. Обрывком нитки бус две головы, жемчуг и агат, всплывают, исчезают за влажными кустами, вновь появляются и катятся, катятся под ноги девушке, сейчас их примет в темноту свою паучья сырость тальника. Спичка улыбки освещает губы, ладони и розовую землянику на тоненьких стебельках. Белые яблоки сарафана срываются с травяного гребешка, увлекая вниз дочь генерала. Лес молчалив и неподвижен под присмотром матросов елей, увенчаных рогатыми самурскими шлемами.

Еще пара минут и в синем растворе ночи останется одна лишь глухая луна, никогда не открывающая глаза.

ЛОШАДИНАЯ ФАМИЛИЯ

Откуда у необрезанного такой дедушка? Каждое утро, положив кору древних щек на грудь, глаза прикрыв рябью столетних конопушек, он пересказывает благосклонно внимающему востоку сегодняшний урок. Курлычит, расскладывая слесарный набор буковок, да ойкает иногда, наткнувшись на обойный гвоздик огласовки.