Картина ожидания - [30]

Миновало так лето красное, засвистали над землей дни осенние, понесли гуси дождь на крылах, снег понесли белые лебеди. Вот увидела женка Охотникова белокрылые стаи в поднебесье, на крыльцо высокое выбежала, сама горько плачет, приговаривает:

- Ох вы, лебеди мои белые, дайте мне, горемычной, перышко, улечу я в страны далекие!

Отвечает стая с высоты:

- Вслед за нами другие летят - уж дадут тебе белое перышко!

Опять появились быстрокрылые, опять просит жена Охотника:

- Ох вы, лебеди мои белые, дайте мне, горемычной, перышко, улечу я в страны далекие!

Отвечает стая пернатая:

- Вслед летит одинокий лебедин - он и даст тебе белое перышко.

Ждет-пождет молодка, видит - из высоких высот, из далей заоблачных, из межзвездных просторов немеренных выплывает лебедин - светлый, будто луч солнца полуденного.

Замерла она среди двора, хочет позвать его, да речи нет!

Летит он, светлый, не торопится: поведет крылом - версту отмахнет, поведет вторым - другую отмеривает. Смотрит молча на него Лебедь Белая - молча, плачучи, душу надрываючи. Склонил он голову гордую, бросил взгляд на землю из поднебесья - и увидел эти слезы горькие. Падал он тотчас на сыру землю, ронял со своих крыл белое перышко. Подхватила Лебедь это перышко, посмотрела на гостя, да и ахнула: стоит пред ней стихия-богатырь, бел да светел он, точно ясный день: руки у него по локоть в золоте, по колени ноги в серебре, месяц светит на высоком лбу, солнце - против сердца ретивого.

Замер легкокрылый гость, словно сила его сковала невидимая: глаз не может отвести от жены Охотника, а на сердце тревога легла…

На беду скопа, советчица злокозненная, говорила Охотнику слова бесоугодные, посылала его во широкий двор:

- Не простой это лебедь, а Звездолов, злой разлучник твой, вселенский лиходей. Ты бери скорей кнут-самобой, чародея ты бей без жалости.

Выбегал Охотник на широкий двор и, не успел нечаянный гость опомниться, хлестнул его по плечам.

Глядь - пред ним стоит расчудесный конь: ярким светом копыта светятся, шерсть серебром переблескивает, за спиной - крылья могучие.

- Зови на помощь острый меч, не то улетит колдун в даль далекую! - верещит злая наветница.

Охватило буеванье Охотника, вонзил он меч коню в шею гордую. Пал крылатый на сыру землю, ясные очи его закрываются, алая кровь его запекается.

- Спать тебе отныне да повеку!

Повелел Охотник убрать коня мертвого, только видит - на земле окровавленной поднялось чудесное дерево! Ветви у него серебряные, листья золотые сплошь, звезды на ветках поигрывают; поет дерево песни диковинные, словно перезвон с небес доносится.

- Руби, не то беда придет! - вновь пророчит скопа зловещая.

Залилась слезами Лебедь Белая, но промолвило дерево человечьим голосом:

- Погоди горевать, красавица! Когда станут меня рубить, брось одну щепочку в зеркальный пруд.

Эх, ослепился Охотник яростью, изрубил он дерево в мелкую щепочку! Подхватила одну Лебедь Белая, бросила в зеркальный пруд да и ахнула от внезапной радости: обернулась щепка вновь птицей светлою. Только крылышки-то подранены, только кровь по белу перу течет…

Взвилась ввысь скопа кровожорная - вот-вот на него набросится! А когти у скопы ядовитые, а клюв у нее огнем горит…

Закричала тоскливым голосом жена Охотника, пустила она по ветру белое перышко, молвила слово печальное:

- Не летать мне больше в поднебесье! Но за то дай мне, перышко, последнюю силу чародейную!

Закружилось волшебное перышко, словно бы снежинка нетающая, а жена Охотника воротам тесовым приказывала:

- Отомкнитесь, запоры мои крепкие! Отворитесь, ворота широкие!

Поднялось над воротами перышко, полетело оно в темный лес, полетело в выси заоблачные. Зовет Лебедь Белая по лесу:

- Друзья верные, звери порыскучие, собирайтесь на подмогу ко мне!

Бежит зверь лесной - не видать земли.

Кричит Лебедь по поднебесью:

- Собирайтесь, птицы перелетные!

Птица летит из-за облака, укрывает свет полуденный.

И говорит тогда жена Охотнику:

- Отпусти его, коль хочешь живу быть!

А зверье напирает на Охотника, птица смотрит на него с ненавистью - вот-вот глаза ему исклюет…

Опустил Охотник лук со стрелами, неохотно взял он вабило *, приманил скопу огнеклювую. Лишь коснулась она плеча Охотника, ухватила ее Лебедь Белая, клюв зажала так, что не пикнути, зверью на съедение бросила, на поругание, на растерзание. Ну а птицы поднебесные подняли лебедина раненого, унесли его на крылах своих к звездам с песней протяжною. Уходил в леса дикий зверь лесной, оставались на дворе лишь Охотник - да его жена-непокорница.

Смотрел на нее Охотник озойливо **, говорил он ей слово черное:

- Ну, гляди-и, ворожейка-кощунница… Видно, мало тебя я наказывал. Видно, по кнуту наскучилась ты. Как возьму тебя, жена, за косы, начну волочить тебя по двору, пока ты во всем не покаешься, пока слово дашь не противиться!

Поглядела на него Лебедь Белая, как бы на ворога лютого, и сказала ему твердым голосом:

- Обломал ты мне быстрые крылышки. Можешь сломать и тело белое, только душу мою не сломать тебе! Отдаю ее вековечной тоске, а тебе над ней больше не властвовать!

Ударила себя в грудь Лебедь Белая, положила она печать на сердце, замкнула его крепко-накрепко, душу из плоти вырвала, обернулась душа чистой звездочкой - высоко улетела в поднебесье!