Картежник - [42]

— А вы помните, за что отец бил сина?

— Я покуда и не отыгрываюсь, — Казин кивнул крупье, карты веером легли на стол.

Все трое игроков удвоили ставки и прикупили по две карты. Судя по физиономиям, мужиге и спруторукому привалило, а Казину такое пришло, что хоть плачь. Олег даже не выдержал, посетовал на судьбу:

— За такой прикуп в ладони бы наорать! — Кому? — спросил спруторукий, извиваючись всеми щупальцами.

— Не кому, а Камю. Писатель есть такой на Земле. Трансцендентально пишет, доложу вам, просто зашибись… очень мне его произведения нравятся.

— Простите, как его зовут? — переспросил спруторукий, вытаскивая из разных карманов штуки три блокнотов и не менее десятка авторучек.

— Альбер Камю, — повторил Казин имя, впервые услышанное от Петра Ивановича. Мысль, что он подменяет профессора Липтона, успешно занимаясь пропагандой земного искусства среди галактической элиты, в голову не пришла. В голову пришла другая мысль: сбросить карты и, пожертвовав системой Бетельгейзе, начать заново.

Гумм и Журбан долго торговались, набавляя по планетке, по звездочке, наконец мужига оси-лил спруторукого, и Казин вновь мог вступить в игру.

Блефовать, если на руках у Журбана было хоть что-то, он по-прежнему не решался, а вот если мужига с ходу бросал карты, то Гумма можно было и на понт взять. К полуночи Гумм был разорен, а казинское состояние возросло до головокружительных размеров. Теперь противостоять его ставкам мог только сиятельный Журбан.

Но и Журбан был уже не тот. В какой-то момент он дрогнул и бросил ненулевые карты, хотя прежде в таких случаях уравнивал без колебаний. Пришла пора великого блефа.

— Вы непредсказуемы! — негодовал сиятельный. — Прежде вы совсем не блефовали, а сейчас — раз за разом. Где логика? Как вообще вас обыгрывать при таком поведении?

— А зачем меня обыгрывать? — не соглашался Казин. — Я сюда не за этим пришел. И потом, какой же я непредсказуемый? Предсказываю со стопроцентной вероятностью. Вот сейчас я блефовать не буду! — в подтверждение своих слов Олег демонстративно сбросился, ничего не прикупив. — Ну что, прав я?

Журбан не отвечал. В его мощной голове прокручивались ряды закономерностей, блоки вероятностей и сложнейшие расчеты теории игр. Ставки все увеличивались, Гумм, давно выбывший из игры, с ужасом смотрел на происходящее, и лишь Казин, слабо отличавший сверхплотное звездное скопление от сателлита какой-нибудь жалкой планетки, был спокоен. Приходилось ему игрывать на вышедшие из обращения копеечки, приходилось на спички, теперь на звезды играет — тоже вещи в быту не слишком ценные. И это спокойствие помогло переломить могучий расчет и великое богатство гениального мужиги.

— Под игрока — с семака! Нет хода — не вистуй! — твердил Казин картежные присловья, относящиеся совсем к другим играм, но бытующие среди всех игроков, даже тех, что неделями режутся в «пьяницу», а иных игр не ведают по причине природного слабоумия. — Ходи конем, стрит и флешь с прибамбасом!

Наконец Журбан пришел к какому-то выводу, прекратил морщить лоб и двигать шишками уродливого лица. Очередную карту он брал осторожно, выдвигая одну из-за другой. Однако от казинского взора не укрылось, что, получив прикуп, гигант мысли чуть заметно поморщился, а это значит, что в прикупе обнаружился не такой приход, на который рассчитывал мужига. А у Казина после того, как к тузу пришла разведеночка, стало четырнадцать очков. Карта не для крупной торговли, но можно и блефануть.

— Валю кулем, — сказал Казин, выдвигая на кон стопу сертификатов.

Бурое лицо гигантского мужиги покоричневело. Целую минуту сиятельный Журбан молча смотрел в карты, затем, пересчитав все, что у него оставалось, уравнял ставки.

Казин выложил карты крапом вниз, то же самое сделал гигант мысли.

Наступило нехорошее молчание. У Журбана тоже был туз и разведенка. Теперь все должна решить следующая игра. — А у тебя денег-то на первую ставку хватит? — спросил Казин.

— Найду, — пророкотал мужига. — Вот! — Журбан предъявил матово-черный шарик, размером с конский каштан.

«Опять какое-нибудь удостоверение», — подумал Казин.

— Что это?

— Микроколлапсар, — пояснил мужига. — Единственный подобный объект во Вселенной. Чрезвычайно дорогая и опасная вещь. Если его активизировать — вы понимаете, что будет тогда…

— Бомба, что ли? Я этих бомб у нас на полях знаешь сколько выкопал? А за незаконное хранение оружия полагается до пяти лет. Безответственный вы народ, галактяне. Ладно, ставь бомбу, а то в твоих руках ее оставлять негоже. Еще прикуп не забудь и подтверждение ставки.

— Прикуп и подтверждение ставки одновременно, — голос мужиги сорвался, — Эпсилен Геркулеса!

— Погодь, — сказал Казин. — Это же никак твоя родная система. Обитаемый мир. Я еще понимаю, родину продать, такое и у нас случается. Но в карты продуть?

— Вероятность моего выигрыша в этой сдаче — девяносто три процента! Я ничем не рискую! — на Журбана было страшно смотреть. Недаром сказано, что гигантский мужига видом своим внушает трепет.

— Как знаешь, мое дело предложить, твое — отказаться.

Казин бросил на стол многократно переходившую из рук в руки Бетельгейзе и Тау Золотой Рыбки, с которой начинал игру в этом зале.