Карта реки времени - [12]

Возле него на берегу высились две фигуры. Это были Пеппино и Марио. Рядом лежала на боку большая спасательная лодка. Старый пьяница, словно какой‑нибудь пират, оглядывал море в бинокль. Я крикнул по–русски:

— Эй, я не утонул!

Они обернулись, Кинулись ко мне.

— Мамма мия! — воскликнул Марио, укоризненно указывая то на флажки, то на море.

Я быстро оделся, и лишь потом глянул на часы. Было без четверти десять.

Втроём мы зашагали к павильону. Сегодня, очевидно ввиду ветра и прибойной волны там было пусто, даже не играла музыка.

— Руссо! — Пеппино зашёл за стойку бара, положил на неё бинокль, снял с полки одну из бутылок, разлил в три рюмочки какую‑то розоватую жидкость, Раздал по рюмочке мне и Марио, третью поднял сам. Напиток был обжигающе вкусен.

Я расцеловал обоих, вышел на набережную и только уселся на скамейку под пальмой, как послышался гудок Донато.

— Ты загорел, — сказал он, впуская меня в машину.

— Как будет «загорел» по–итальянски?

— Аббронзато.

— Послушай, а чем сейчас угощал меня Пеппино? Что‑то очень крепкое, розового цвета.

— Граппа. Его любимая водка, настоянная на черешне. Скажи, голоден, хочешь кушать?

— Признаться, как зверь!

— Впереди у меня оставалось целых двенадцать дней такой жизни, и я подумал о том, что может быть не надо отравлять их поисками какого то былого счастья.

…В тот день, в ожидании, когда за мной приедет полицейский Нардо, я внезапно увидел себя где‑то в конце пятидесятых годов, разглядывающего под светом вечерних фонарей улицы Горького загадочную афишу возле театра имени Ермоловой.

«ВОЛЬФ МЕССИНГ.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОПЫТЫ.

ЧТЕНИЕ МЫСЛЕЙ НА РАССТОЯНИИ.

Начало в 19 ч.»

До этой минуты я, кажется, никогда не отдавал себе отчёта в том, что порой отвечаю на вопрос ещё до того, как собеседник его задал. Или я просто понимаю, о чём тот или иной человек, что бы он ни говорил, думает на самом деле.

Покупаю билет и оказываюсь в зале, уже набитом публикой.

Выступления Мессинга описывали много раз, и здесь нет смысла подробно рассказывать о них. Упомяну только о том, что стало известным относительно недавно: Мессинг встречался со Сталиным на даче в Кунцево, предсказал ему смерть через несколько дней. Что и случалось.

Конечно, тогда я почти ничего не знал об. удивительных свойствах этого человека. Думал- просто гипнотизёр. Хотя что такое гипноз никто до сих пор толком не понимает.

…Сижу в партере среди настороженных зрителей. На сцене за длинным столом находится выбранное из публики жюри. Оно контролирует чистоту опытов, ревниво следит за тем, чтобы Мессинг не сдвинул повязку с глаз, не подглядел куда и каким образом добровольный участник эксперимента спрятал тот или иной предмет- авторучку или, скажем, коробок спичек.

Мессинг судорожно хватает зрителя за запястье, приказывает ему думать о спрятанной вещи и через минуту–другую находит её под аплодисменты зала. Внимательно наблюдаю за этим, страшно нервным человеком. Всё в нём дрожит от напряжения- губы, брови.

Опыты по отысканию вещей довольно однообразны. С присущим мне скепсисом пытаюсь найти объяснение этим чудесам.

«Артист! — думаю я. — Фокусник. Ломает комедию. Должно быть, в зале таится какой‑нибудь его помощник или помощница, по рации нашёптывает ему где и что спрятано.»

Возникает неодолимое желание уличить шарлатана, вывести его на чистую воду.

Когда председатель жюри призывает очередного желающего принять

участие в эксперименте, я поднимаю руку.

Мессинга выводят из зала. А я, прежде чем пройти к сцене, достаю из бокового кармана пиджака блокнот, куда обычно записываю начатки стихов, закладываю его за откинутое сиденье своего кресла.

Приводят Мессинга. Проверяют повязку на глазах. Тот цепко хватает меня за запястье.

— Думайте! Думайте о своём ряде, своём месте! — науськивает дрожащий от напряжения человек, похожий на какого‑то немецкого композитора, то ли Шумана, то ли Шуберта, — Вы не о том думаете…

Действительно, думаю не о своём блокноте, спрятанном в девятом ряду на шестнадцатом месте, а о том, что кресло‑то моё пустое, и уже по этому простому признаку легко догадаться, где лежит спрятанная вещь.

Он тащит меня через проход к девятому ряду, мимо колен зрителей к шестнадцатому месту.

И вдруг, прежде чем нащупать за откинутым сиденьем блокнот, начинает громко бормотать:

— Стихи! О капитанах. Не так ли? «Тоска ломает бровь. Нет, не в иные страны. Все веруют в любовь смешные капитаны». Не так ли?

— Так… — с ужасом подтверждаю я.

Мессинг берет и возвращает мне блокнот. Снимает повязку.

Зал снова аплодирует. А у меня мешаются мысли. Я ведь вовсе не думал сейчас о стихах! Моего блокнота наверняка никто не открывал.

— Развитие! Надо развиваться, молодой человек! — продолжает бубнить Мессинг. — Есть данные. Есть интуиция, способности. И заметьте себе- у меня нет помощника с радиопередатчиком…

Я сбит с толку. Выхожу из театра почти счастливый от того, что этот загадочный человек прозрел во мне какие‑то способности. «Развиваться». Но как?

Со временем я, казалось, напрочь позабыл об этой давней встрече с Вольфом Мессингом. Впрочем, выкинул из головы и преподавательницу английского. «Что, собственно говоря