Каро-Кари - [16]

– Официально Дуррани – представитель Чеченской республики по торговым и экономическим вопросам. Но слово «представитель» здесь не котируется, а «почетный консул» – даже очень. Пусть им и остается. Хуже не будет, или у тебя другое мнение?

– Сами знаете, что нет, – нехотя признал Ксан. – Жаль только, что торговать нечем. У Горгуева мания величия. Захотелось международного признания. У других субъектов Федерации есть свои представители в разных странах, почему Чечне нельзя? Вот он и поназначал их. Кого-то из Чечни направил, кого-то из местных взял. Служба не пыльная. И выгодная. Тут многие готовы приплатить, чтобы почетным консулом заделаться. А Идрису эта должность задарма досталась. Он щеки надувает, на воротах табличку повесил – почетный консул Чечни в Пакистане, не у Пронькиных! Делегации ездят, приемы устраиваются, статус у человека какой! На кривой козе не подъедешь.

– Ну, а почему бы и нет? – резидент осадил распалившегося Ксана. – Есть же в Исламабаде почетный консул Литвы, тоже из местных. Хотя торговые связи с этой страной не поддерживаются, и литовская диаспора в Пакистане не существует. Делать ему толком нечего. Зато тот же статус, те же приемы, вес в обществе, а значит, и в бизнесе. Здесь это дорогого стоит. Восток. Судят по одежке, по мишуре. А Горгуеву приятно, ему хочется, чтобы у него все по-взрослому было. Власть, влияние, зарубежные эмиссары – почти послы. Кому это мешает? На приемах вкусно кормят, тусовки там небесполезные. Есть с кем пообщаться, можно многое узнать… Шантарский там днюет и ночует…

При упоминании о Шантарском Ксан нахмурился, но Старых этого не заметил. Он уже все сказал и торопился закончить беседу. Демонстративно посмотрел на часы, показывая, что время, отпущенное Ксану, почти истекло. Затем положил перед собой ладони на столешницу и побарабанил по ней пальцами.

– Визит Вахи насыщенный. Встречи в МИДе, в министерствах, создание чеченского культурного центра, обмен опытом в области сельского хозяйства… Главное побыстрее этот визит свернуть и Ваху спровадить. От посольства к нему приставят дипломата, на тебе – вопросы безопасности. Шантарского привлеки, он ведь у нас ведет «чеченские сюжеты»…

– Привлеку, – пообещал Ксан.

– Бронированный «мерс» дадим, Ваха обязательно захочет по окрестностям прошвырнуться, что-то посмотреть…

– Покажем.

– Сегодня вечером у Идриса прием в честь Вахи. Всем быть. Тебе и Шантарскому.

– Само собой, – пожал плечами Ксан.

* * *

Идрис Дуррани часто устраивал приемы, на которые приглашал партнеров по бизнесу, нужных людей, крупных чиновников. Он считался видным промышленником с разносторонними интересами. Строил электростанции, птицефабрики, молочные фермы. Ему принадлежало немало объектов недвижимости в Исламабаде, Бхавалпуре, Карачи, Лахоре и других пакистанских городах.

Человек дородный, властный, Идрис гордился своим положением, роскошным особняком и красавицей женой.

Хамилла была много моложе мужа (тому «зашкаливало» за шестьдесят) и с необычной судьбой. Чеченка по происхождению, она родилась в Турции – туда ее предки перебрались еще в XIX веке, в годы Кавказской войны. Рано потеряла родителей, погибших в автомобильной катастрофе, и, оставшись круглой сиротой, воспитывалась в приюте. Идрис, приезжавший в Стамбул для деловых контактов, увидел ее на детском благотворительном концерте, сбор от которого шел в фонд помощи сиротам.

Пакистанца поразила красота девочки, исполнявшей чеченскую народную песню. В то время ей было пятнадцать. Идрис познакомился с ней, стал навещать – в Турцию он ездил по нескольку раз в год. Хамилла благосклонно принимала ухаживания пожилого, но состоятельного человека – внимательного и воспитанного. Идрис мог, не дожидаясь совершеннолетия девочки, склонить ее к браку, но не стал торопиться – чтобы лучше узнать Хамиллу, чтобы она почувствовала привязанность к нему. Этой историей счастливая супружеская чета любила делиться с друзьями и знакомыми. Но были ли они действительно счастливы, этого никто не знал. С каждым годом Хамилла хорошела, а Идрис неумолимо дряхлел.

Но что до того Ксану? Дом Идриса отличался гостеприимством, там собирались люди, контакты с которыми представляли для разведчика профессиональный интерес.

На этот раз хозяин встречал гостей один. У Хамиллы, как он объяснил, было недомогание, она просила передать всем свои извинения и самые добрые пожелания. Ксана отсутствие хозяйки не расстроило, зато Шантарский моментально скис.

Ксан ткнул приятеля кулаком в бок.

– Ты, вижу, нос повесил.

– Отстань, – огрызнулся Леонид.

– Не надейся. У тебя все на лице написано, работничек. Мне нужен помощник, а не сопляк-воздыхатель. Хочешь страдать, тогда иди домой. Если остаешься – делом займись. Вон, кстати, Ваха. Пошли к нему.

Шантарский недовольно тряхнул головой, но повиновался. Что ему оставалось? По правде сказать, отправляясь на прием к Дуррани, он меньше всего думал о работе, о порученном ему задании. Все мысли молодого человека занимала женщина, в которую он был влюблен как сумасшедший. Совсем недавно он добился того, что она ему, наконец, назначила встречу – в одном из городских парков, где вечерами всегда было людно и легко было затеряться среди густых деревьев и гуляющих парочек. Там у Шанатарского и чеченки состоялся откровенный разговор.