Карнивора - [23]

Осенью Ана вышла замуж за сына Тура Кийри. На свадьбу пригласили их всех — и бабушку Кейзу, и бабушку Лагит, и Дору, и Марику. При виде последней деревенские мальчишки, те самые, что кидались камнями в них с Китом, тут же замолкали, да и взрослые, кажется, поглядывали на нее с опаской. А ведь Марика тогда была совершенно ни при чем!

Но, хотя Кита никогда и не было, отдуваться за него все равно приходилось.

Платье Аны, белое-белое, было как снег — чистый снег, взметнувшийся из-под копыт оленя… Когда их семья подошла поздравить молодоженов, невеста, которая до того стояла, стыдливо потупившись, подняла глаза и встретилась взглядом с Марикой. Ана вздрогнула и отпрянула назад, испуганная чем-то, а Марика вдруг почувствовала, что может все. Это длилось одно короткое мгновение, но она запомнила его. Потому что тогда же, за белым снегом платья, за толпой гостей, на опушке Леса блеснуло серебро меха, вспыхнули голубые глаза — и с ними пришли знание и уверенность, которых давным-давно не было.

Их не было с тех пор, как ушел Кит.

А Кит ушел из-за Аны, верно?

Марика улыбнулась белоснежной невесте — Волк ощерился из тени Леса — и бабушка Кейза видела это. Кизи, коршун. Она видела все.

Кейза ни слова не сказала Марике тогда, на свадьбе. Гости разошлись, они вернулись к хижине — Кейза осталась у них на ночь. Теперь в их доме была целая лишняя кровать. Обычно на ней спала Лагит, но сегодня она уступила место старшей сестре.

Марику иногда удивляло, что бабушки — сестры. В сказках, которые она читала, часто говорилось про братьев и сестер — но то были дети или молодые люди. А бабушки… Они ведь были бабушками! Как бабушка может быть сестрой? Это странно. И каково это вообще — иметь сестру? Или брата? У Марики ведь их никогда не было. Был Кит. Которого теперь не стало.

Кейза нашла Марику вечером во дворе — та закрыла на ночь кур, но еще не вернулась в дом. Стояла, повернувшись к Лесу, а тот молчал, покачивая на ветру черными ветвями.

«Быть ненастью», — подумала Кейза привычно. Поковыляла к Марике, которая не заметила ее, а может, сделала вид, что не заметила. Бросила взгляд на Лес — там никого не было, но сейчас Кейза уже не верила своим глазам. Если Волк заметил коршуна, он мог спрятаться, затаиться, стать неуловимым призраком.

— Ты видишь его? — голос Кейзы рассек вечернюю тишину ясным прямым вопросом. Марика не вздрогнула от неожиданности, не испугалась — значит, все прекрасно слышала и замечала. Но не ответила.

Однако Кейза умела понимать и молчание — слишком долго главным ее собеседником был Лес. Она вернулась в хижину, подошла к Доре, варившей кашу, и сказала тихо:

— Моар видит Волка.

Дора замерла. Каша в котелке хлюпала, заполняя хижину вкусным домашним запахом.

— Ты знаешь, что нужно делать, Доар. Я помню, что ты считаешь по-другому — но это Волк. Мы уже отдали мальчика Лису. Однако Кита хотя бы могут научить, что с этим делать.

— Ты права, — жестко сказала Дора. Поднялась на ноги, протянула ложку молчаливой Лагит. Кейза тяжело вздохнула.

— Тебе нужна моя помощь? — спросила она тихо.

— Нет.

* * *

Мама запретила Марике говорить с Волком. Окружила дом волшебной песнью, обвесила заговоренными травами, на саму Марику надела круглый амулет из серебра.

— Зачем все это? — спрашивала та. Волк пугал ее — но ведь и помогал, верно? И Волк ненавидел Лиса. Как и она.

— Нельзя говорить со своим хедийе, — объясняла Дора. — Оно помогает тебе быть ближе к аркависсу — но оно же и утягивает тебя в него. Потому мы и отправили Кита в Кастинию — там его научат обращаться со свой силой, защититься от своего хедийе.

— А почему меня нельзя отправить туда? — спросила Марика, неожиданно для самой себя. До сих пор эта мысль не приходила ей в голову, но ведь и правда — почему нет? Почему бы ей, Марике, не стать магом? Кит говорил с Лисом, Кит станет магом — почему бы и ей не стать?

На мгновение головокружительная картина промелькнула перед глазами — Марика в Кастинии, учителя восхищаются ее талантом, ученики завидуют ей, и Кит, Кит тоже завидует ей…

— Марика, — мягко скала Дора, и картина исчезла, оставляя после себя лишь бедную хижину ведьмы. — Но ведь туда берут только мальчиков.

— Почему? — удивилась Марика.

Дора ответила не сразу. И Марика поняла: не потому, что не хотела отвечать. Потому что не знала.

— Такие там правила, — наконец сказала Дора. Ничего лучше придумать она не смогла.

* * *

О том, что мужчины и женщины разные, Марика узнала далеко не сразу. Мир ее детства был миром женщин — а все остальные допускались в него лишь отчасти, и женщины вне его отличались от мамы и бабушек так же сильно, как и мужчины. Конечно, Марика знала о различиях петуха и курицы — но ведь это животные. У них все по-другому.

Понимание различия пришло с Китом, когда неприученная к скрытности и стыду Марика застала его без одежды. Ее изумлению — и его смущению — не было предела, и после этого Доре пришлось немало объяснить своей дочери. Тогда Марика и узнала об основных различиях мужчин и женщин, тогда же узнала, что никогда не сможет стать мужчиной, а Кит — женщиной. Открытие это было неприятным, тяжелым, тем более потому, что мама строго-настрого запретила подглядывать за Китом или смущать его. Это было вторым запретом после Круга, внятного объяснения которому Марика так и не нашла. То, что тело Кита несколько отличалось, нисколько не смущало ее. У нее самой имелось несколько весьма любопытных родинок, появившихся внезапно и необъяснимо — и что же, Марике теперь с ними носиться и прятать ото всех? Тело — это просто тело. Его надо одевать, чтобы не мерзло и не поранилось. Но не более того.