Карнавал короля Иеронима - [25]

При этих словах, неуместных в присутствии офицера в вестфальском мундире, Миллер поставил стакан на стол, глаза его с видимым недоверием остановились на незнакомом человеке, затем он вопросительно взглянул на своих друзей.

Шмерфельд счел нужным вмешаться:

— Простите, господин Миллер, мы забыли представить вам барона Рефельда: он прусский землевладелец, рекомендованный мне с наилучшей стороны, и при этом веселый собеседник, почему я и привел его с собой.

— К несчастью, для первого знакомства, я предложил не совсем ловкий тост, господин полковник, — сказал барон Рефельд, — но это случается иногда со мной. Я хотел выказать свой патриотизм, и вышло некстати, впрочем, что толковать о политике при таком прекрасном chambertin! А теперь на прощание с храбрым воином выпьем за его здоровье немецкого рейнвейна и чокнемся с ним.

Тост этот встретил общее сочувствие, все взялись за стаканы, но разговор не клеился, лица стариков казались озабоченными. Миллер чокался с друзьями, но не предлагал сам никаких тостов, наконец, он поднялся с места и стал прощаться, на глаза его навернулись слезы. Он поспешно вышел из комнаты в сопровождении своих друзей.

Сойдя с лестницы, они встретили в дверях жениха и невесту.

— Вы уже собрались домой, господин полковник! — воскликнула Лина.

— Я должен спешить… До свидания, дорогая фрейлейн, — сказал Миллер, пожимая руку молодой девушке; затем, обращаясь к Гейстеру, добавил. — Я уверен, что вы будете счастливы с такой женой.

В передней он еще раз обнял своих друзей и сказал им взволнованным голосом: «Прощайте, быть может, мы не увидимся больше. По ту сторону Пиренеев мне предстоит принести кровавую жертву за мой необдуманный поступок: в гневе на курфюрста я сломал свою гессенскую шпагу и изменил родине! Смерть на поле битвы была бы для меня наилучшим исходом, потому что иначе мне придется обратить против вас это оружие, если вы по примеру испанцев решите сбросить с себя иноземное иго! Не возражайте мне… Господь да благословит ваш союз и поддержит в борьбе! Думайте только об оставшихся и не жалейте о выбывших из ваших рядов»…

С этими словами Миллер скрылся за дверью, его опечаленные друзья молча вернулись на прежние места.

Герман подошел к открытому окну. Вино расположило его к мечтательности; была лунная ночь, вдали слышались звуки музыки. Голос барона Рефельда вызвал его из задумчивости.

— Я слышал, вы студент Галльского университета! — сказал барон. — Вероятно, вы были в Галле в то время, когда профессора должны были прекратить свои лекции по приказанию Наполеона?

Герман ответил утвердительно, и барон продолжал:

— В таком случае позвольте пожать вашу руку, нас должны сблизить общие воспоминания. Я также был свидетелем этого события, потому что находился в Галле и даже случайно попал в число участников происходивших вслед затем беспорядков. Помню, 19 октября, вечером, я зашел в пивную, где обыкновенно собирались студенты, мы выпили достаточно вина и вышли разгоряченные. Нам пришлось идти по мрачным, пустынным улицам, только что разграбленным неприятелем, и это еще более раздражило нас, так что, когда мы дошли до дома Мекеля, где расположился Наполеон, и увидели ярко освещенные окна, то вздумали дать концерт победителю и пропели «Pereat». Вы не были при этом? Вероятно, уехали в Берлин?

— Да, я отправился туда с некоторыми из моих товарищей, но скоро опять вернулся назад, когда мой отец получил место в Галле.

— Трудно себе представить, что происходило тогда в городе! Ограбленные жители голодали в буквальном смысле слова, профессора, лишенные жалованья, оказались в нужде. Университет был закрыт, и студенты собирались по вечерам у знаменитостей, таких, как Вольф, Шлейермахер, Курт, Шпренгель или у таких людей, как Стеффене и другие. Никогда не забуду я этих вечеров: молодые и старые толковали вместе о положении Пруссии и Германии, выражали свои желания, мечты и надежды, обсуждали сообща способ действий… А имеете ли вы понятие о Тугендбунде и речах Фихте? — Последние слова барон произнес шепотом.

Герман ответил, что не слыхал об этом.

— Значит, вы не занимаетесь политикой! Тем лучше… Но оставим этот разговор. Надеюсь, вы навестите меня, вот мой адрес!..

Барон поспешно удалился, так как Шмерфельд звал его, гости собирались уходить. В нижнем этаже скрипка давно уже смолкла, молодежь разошлась по домам.

Госпожа Виттих, проводив гостей, принялась убирать комнаты с помощью служанки.

У открытого окна стояли жених с невестой и Герман; перед ними открывался знакомый ландшафт, освещенный луной. Это была последняя ночь, которую влюбленные проводили порознь; избыток счастья заставлял усиленно биться их сердца, вместе с неопределенной боязнью неведомого будущего. Герман молча смотрел на их оживленные, счастливые лица и их взаимные ласки, и это еще сильнее волновало его, чем выпитое вино. Он взял обоих за руки и сказал:

— Я завидую вам! Нет, счастливцам не следует завидовать, а только желать, чтобы как можно дольше длилось их счастье. Судьба свела меня с вами в лучшие минуты вашей жизни, и я не чувствую себя чужим, считайте и вы меня своим близким другом. Я не в состоянии выразить словами, насколько мое сердце переполнено самой искренней преданностью вам, как горячи мои пожелания! Полюбите меня, как я люблю вас…