Карнавал короля Иеронима - [21]

— Полноте, Морио! Мы сами называем их так! Вы забываете, что Вестфалия немецкое государство, и, следовательно, не может быть и речи о немецкой партии, когда немцы составляют здесь le tout… Да и мы сами, министры немецкого королевства, не должны оставаться здесь чужеземцами; король уже начинает любить немцев, а гофмейстерина постарается усилить в нем это чувство… Подумайте, какую силу приобретет так называемая немецкая партия благодаря графине Антонии и Бюлову. Надеюсь, что вы, мой будущий зять, не перейдете на сторону Берканьи и не очутитесь во враждебном лагере!.. Вы, кажется, давно знакомы с Бюловом и могли бы простить ему…

— Если вы так желаете этого, то я готов сделать ему визит, — сказал Морио, протягивая руку своему собеседнику. — Но теперь бросим этот разговор…

Под окном послышался шум экипажа.

— Ну, еще кто-то явился сюда! — воскликнул с раздражением генерал.

Вошел слуга-француз и доложил с улыбкой, что графа желает видеть какой-то молодой доктор с такой мудреной немецкой фамилией, что ее выговорить невозможно.

— Доктор! — повторил в недоумении Ле-Камю. — Он, вероятно, приехал в экипаже?

— Нет, ваше превосходительство, это экипаж графини! — ответил слуга.

Морио поспешно встал с места в ожидании скорого отъезда гофмейстерины, но к своей величайшей досаде услышал, что хозяин дома приказал слуге принять господина доктора.

Сам Ле-Камю заметно смутился, когда вошел Герман; он вспомнил о немецких уроках, ему было неприятно заговорить о них при Морио. Но ему было бы еще неприятнее, если бы он знал, что в эту минуту в дверях, за тяжелой шелковой портьерой стоит его сестра и наблюдает за ним.

Адель провела свою гостью в залу, соседнюю с кабинетом; когда подъехал экипаж, обе подошли к открытому окну и видели, как Герман вошел на крыльцо. Волнение, овладевшее молодой девушкой, не ускользнуло от внимания ее приятельницы, графиня спросила, кто этот красивый молодой человек?

— Я случайно познакомилась с ним, — сказала Адель, — и все расскажу вам… это странная история!.. Наверно брат сухо примет его, а тут еще Морио! Простите, я оставлю вас на одну минуту.

С этими словами она поспешно подошла к открытым дверям кабинета и слегка приподняла край портьеры.

Граф Фюрстенштейн сделал несколько шагов навстречу посетителю:

— Ах, это вы… Слуга не мог выговорить вашей фамилии… Вы, вероятно, желаете спросить относительно немецких уроков… Сестра говорила мне… Но… разумеется…

— Прошу извинения у вашего превосходительства, — сказал Герман, — если я решился воспользоваться вашим позволением явиться сюда, то с единственной целью выразить вам свое уважение. Мне было бы желательно заручиться вашей благосклонностью, граф, так как я не теряю надежды поступить на службу его величества.

Непринужденные манеры Германа и ловкость, с какой он отклонил прямой отказ от уроков, расположили графа в его пользу. Он ответил любезным обещанием сделать все от него зависящее, чтобы устроить наилучшим образом судьбу молодого человека, но, заметив нетерпеливое движение Морио, обратился к нему со словами:

— Позвольте представить вам, генерал, молодого ученого, которого рекомендовали мне для немецких уроков сестры…

— А, вот в чем дело! — прервал его Морио, обращаясь к Герману, красивая наружность которого произвела на него неприятное впечатление при одной мысли, что он мог сделаться учителем Адели. — Вы не должны рассчитывать на эти уроки, милостивый государь, ищите себе других учениц…

Ле-Камю был поражен не менее Германа грубой выходкой генерала и поспешил вмешаться в разговор.

— Уроки немецкого языка, — сказал он, — собственно, предназначались для мадемуазель Сала; вы, может быть, слышали, что она невеста, Адель также почти помолвлена…

— Я должен напомнить вам, граф, — заметил с раздражением Морио, — что этот господин просил вас о месте. Занесите его в список кандидатов, хотя таких проходимцев здесь несметная толпа, они собрались сюда со всего света. Вас, молодой человек, запишут в числе первых кандидатов.

При этих словах Морио сделал движение рукой по направлению к двери.

Герман заметил смущение хозяина дома и сказал вежливым, хотя дрожащим голосом:

— Прошу прощения, если я помешал вашему превосходительству своим появлением! Но решаюсь заметить вам, что я из Галле, немецкого города, принадлежащего к нашему королевству, и не могу причислить себя к чужеземным искателям приключений, наводнившим собой Вестфалию. Моя фамилия также немецкая, и генералу, вероятно, будет трудно выговорить ее.

С этими словами Герман поклонился и вышел из комнаты. Генерал, не помня себя от бешенства, хотел броситься за ним в прихожую, но Ле-Камю загородил ему дорогу.

— Что с вами, Морио! — воскликнул он с едва скрываемой досадой. — Вы забываете все приличия!

— Черт бы его побрал! Кто он такой! Разве вы не слыхали, что этот господин осмелился оскорбить меня, почти назвал меня искателем приключений, он…

— Успокойтесь, я был так смущен вашим обращением с ним, что не расслышал его слов, — сказал Ле-Камю. — Вы сами нанесли ему оскорбление в моем доме, самовольно указали на дверь порядочному человеку, который явился ко мне лично, и этим поставили меня в неловкое положение, генерал. Но довольно об этом! Если он дерзко ответил вам, то, сознайтесь, что вы сами виноваты во всем… Одним словом, «faites bonne mine á mauvais jeu», и пойдем к Адели, вероятно, графиня уехала…